Избранное
Шрифт:
Более того, наряду с жалобами на клерикалов, из среды неклерикальной политической элиты раздаются и другие голоса, говорящие о том, что не все ее представители и не всегда рассматривают уступки клерикалам как вынужденные, что существует и представление о том, что союз с клерикалами нужен не только прагматически, но и ради каких-то обычно неясно формулируемых, но очень важных целей. Так, если Бен-Гурион жаловался на «клерикальный шантаж», то его видный сподвижник М. Шаретт писал в своем дневнике, что правительство «без представителей в нем ортодоксального еврейства» было бы принципиально «немыслимым» [153] . То же пишет и другой крупнейший деятель «рабочих» сионистов – Абба Эбан. Анализируя причины поражения «рабочего блока» в 1977 и 1981 годах, он упрекает И. Рабина за то, что тот оттолкнул НРП, и напоминает, что включение клерикалов в правительства всегда было для «рабочих» сионистов вопросом принципа (не объясняя, впрочем, что это за принцип) [154] .
153
The jerusalem Post. 5-11.VIII.1981.
154
The Jerusalem Post. 19–25. VII. 1981.
Наконец, Ш. Перес в 1985 году говорил: «Отклонившись в антирелигиозном направлении, Рабочая партия совершила фатальную ошибку,
155
The Jerusalem Post. 21. IX.1985.
156
Sammy Smooha. Israel: Pluralism and Conflict. Berkeley. Los Angeles, 1978. P. 82, 372. [18] Arian A. The Choosing People (V"otting Behavior in Israel). Cleveland, 1973. P. 65–66. Несомненно, что среди более образованных израильтян больше сторонников отделения религии от государства, как и вообще больше нерелигиозных. Так, согласно данным одного опроса, среди студентов за отделение религии было 58 %, против —33 %, за гражданский брак—63 %, против—14 % (The jerusalem Post. 15–21.III.1981). Но 33 % молодых образованных противников отделения религии от государства – это все же очень большая цифра.
Таким образом, дело не только в особой роли клерикальных партий при образовании правящих коалиций. Сама эта роль связана с причинами значительно более глубокими – со своеобразием духовного климата, со спецификой идеологии значительных неклерикальных и даже вообще нерелигиозных слоев общества. В чем же причины этого своеобразного отношения неверующих к клерикализму?
Израиль – не просто одно из многих национальных государств, парламентских демократий, не видящих «проблемы» ни в своей национальной основе, ни тем более в своем существовании. Это – государство, возникшее недавно в кровавой борьбе и находящееся в состоянии перманентного внешнеполитического кризиса. И это – государство, официально исповедующее идеологию сионизма, утверждающую высшую ценность поддержания этнических обособленности и единства евреев и их «собирания» на земле Палестины. И при всем многообразии политических течений и партий подавляющее большинство их (кроме коммунистов и ультраклерикалов), по-разному представляя себе идеальную политическую модель «еврейского государства», тем не менее считало и считает важнейшей задачей его создание и укрепление, а также «собирание» вокруг него евреев.
Отсюда вытекает, что сами эти политические идеалы неизбежно в какой-то мере девальвируются. Задачи создания и выживания государства и «собирания» евреев отодвигают прочие задачи на второй план. И эта девальвация проистекает как от психологического воздействия реальных кризисов еврейской и израильской истории, так и от идеологии сионизма. Возникнув как националистическая реакция на кризисную ситуацию, сионизм одновременно закрепил порожденное ею кризисное мироощущение, которое можно уподобить настроению, возникавшему в европейских странах в период больших войн и «национальных кризисов», когда националистические чувства охватывают всех и политические различия отступают на задний план. Сионизм всегда стремился не оттолкнуть ни одного политического течения, если только оно разделяет основной его догмат, выступить «зонтичным» образованием, объединившим всех, кого можно, вокруг «высшей национальной цели» [157] . (Во многом отсюда и сама система пропорционального представительства, дающая большую силу малым партиям.)
157
Еще М. Л. Лилиенблум писал:.…пусть любой особый вопрос экономический или религиозный, займет второе место по отношению к единственной и простой цели– чтобы Израиль был„спасен Господом спасением вечным“» (The Zionist Idea. An Historical Analysis and Reader/ed. by A. Hertsberg. N.Y., 1973. P. 171).
Опросы общественного мнения в Израиле раскрывают глубину и прочность «кризисного», «катастрофического» мироощущения. Так, недавно проведенный опрос показал, что 38 % евреев полностью и 45 % частично согласились с утверждением «Гитлеровский геноцид – основной фактор моего мироощущения», 32 % полностью и 55 % частично – с тем, что основным уроком геноцида является то, что евреи могут полагаться лишь на самих себя, и 27 и 48 % соответственно – с тем, что арабы, если смогут, устроят геноцид [158] . Другой опрос, также начала 80-х годов, показал, что 39,5 % согласились с утверждением «Народы мира всегда или обычно против нас», и только 4,2 % —с противоположным утверждением [159] . Естественно, что в такой атмосфере все внимание сосредоточивается на вопросах внешней политики и военных проблемах [160] . Эти вопросы ощущаются как насущные, требующие немедленного решения и вызывают реальные политические страсти, как вызывали их Кэмп-Дэвид, когда солдаты силой изгоняли из Ямита колонистов, и война в Ливане, когда против войны были организованы грандиозные по израильским масштабам многотысячные демонстрации, а сторонники войны бросали в демонстрантов бомбы. В этом духовном климате проблема клерикального контроля, жизненно важная для ультраортодоксов, действительно ожидающих прихода мессии, для массы неверующих и полуверующих, которые в иной, более спокойной обстановке «взбунтовались» бы, теряет свое принципиальное значение, ее разрешение как бы «откладывается на потом». При этом становятся возможными самые противоестественные союзы «принципиальных» антиклерикалов с «принципиальными» клерикалами.
158
Public Opinion. 1983–1984. December – January. P. 58–60.
159
Leibman Ch. S. E. Don-Yehiya. Op. cit. P. 147.
160
В 1969
Сказанное выше объясняет многое в системе клерикального контроля – прежде всего ту легкость, с которой неклерикалы идут на уступки клерикалам. Но все же и это объяснение не может нас полностью удовлетворить. Ведь дело не только в легкости уступок, не в том, что проблема клерикализма рассматривается не как весьма важная и насущная. Мы видели, что, наряду с выражением сожаления по поводу уступок клерикалам, из среды нерелигиозной элиты раздаются и другие голоса – о принципиальной необходимости иметь клерикалов в правительстве, и среди неверующих израильтян есть не только те, кто считает уступки клерикалам делом не очень важным, но и те, кто прямо выступает против отделения религии от государства. Поэтому дело не только в специфической для сионизма и Израиля девальвации различных идейных проблем, в их отодвигании на задний план по отношению к военно-стратегическим и внешне политическим проблемам.
Кроме того, мягкое отношение к ортодоксам-клерикалам не только соответствует стремлению сионизма объединить все идейные и политические течения вокруг «общего дела», но, на первый взгляд, одновременно и противоречит этому стремлению. Ведь уступки ортодоксам означают признание неполноправия приверженцев реформаторских течений иудаизма, к которым принадлежит большинство верующих евреев Запада. Почему же израильская верхушка, боясь оттолкнуть ортодоксов, не боится оттолкнуть «реформистов»?
Для ответа на эти вопросы вновь обратимся к особенностям сионистского национализма, а в конечном счете – и к особенностям евреев как своеобразной этнической общности, и к иудаизму как религии.
Иудаизм – этническая религия, постулирующая сакральное значение происхождения «от Авраама, Исаака и Иакова», – на протяжении всей истории еврейской «диаспоры» был основной и даже единственной силой, сплачивающей разрозненные еврейские общины и изолирующей их от нееврейских, неиудаистских соседей. Ортодоксальный средневековый еврей, живущий среди христиан или мусульман, ощущал себя среди чужих, «в изгнании», но, приехав, скажем, из Франции в Египет и попав там в еврейскую общину, чувствовал, что попал к «братьям». Однако ни о каком культурном единстве евреев арабских стран, говорящих на арабском, восточноевропейских, говоривших на идише, немецких и бухарских евреев, кроме единства, создававшегося религией, говорить невозможно, так же как без религии быстро истончаются и исчезают перегородки, отделяющие евреев от народов, среди которых они живут. (Шолом Алейхем хорошо понятен русским и украинцам, но плохо – евреям Марокко.) Поэтому процесс секуляризации для еврейских общин, в отличие от народов со своей территорией, государственностью и культурным единством, не основанным на религии, означает ускоренную ассимиляцию. А отсюда своеобразие еврейского национализма – сионизма и его отношения к религии – иудаизму.
Сионизм, явившийся националистической реакцией, с одной стороны, на ассимиляцию и культурный распад, с другой стороны, на возникший после эмансипации евреев взрыв антисемитизма, выдвинул идею «нормализации» положения евреев, их превращения в «нормальный народ» на своей «исторической родине». Это чисто «секулярная» по своей природе идея, объективно глубоко враждебная ортодоксальному иудаизму, ни о какой «нормализации» не помышляющему и связывающему возвращение в Палестину с вмешательством Бога в ход истории и началом мессианской эры. Отсюда – сильные антиклерикальные тенденции сионизма, видящего в иудаизме религию пассивности, религию гетто, «ненормального» народа [161] , и склонного противопоставлять Библию, понимаемую скорее как национальный эпос, Талмуду [162] . (И отсюда же – сильная антисионистская тенденция в ортодоксии, хотя часть ортодоксов и стала считать, что, может быть, мессия придет после возвращения евреев в Палестину и их покаяния и возвращения к иудаизму.)
161
Н.Х. Бреннер спрашивал, что особо ценного передается из поколения в поколение в еврейской культуре: «…раввинская литература? Но лучше бы ее вообще не передавали» (The Zionist Idea… P. 307). Еще выразительнее писал Я.Клацкин: «Иудаизм галута недостоин выживания» (ibid., р.302).
162
См. интервью Бен-Гуриона: Unease in Zion. Ed. by Shud Ben Eher. Jerusalem, 1974– p. 77.
Но одновременно сионисты видят, что единственная реальная сила, создающая единство евреев и предохраняющая их от ассимиляции, – это иудаизм. И хотя сионизм – секулярная идеология, продукт распада иудаизма, страх секуляризации проходит красной нитью через многочисленные писания неверующих сионистских идеологов [163] . Более того, пытаясь вложить какое-то позитивное содержание в идею «единой еврейской нации», сионизм ничего, кроме религии, найти не может. Поэтому он и отталкивается от иудаизма, и не может без него обойтись, и, когда перед израильскими руководителями встала задача сплотить разношерстных (и фактически – разноплеменных) иммигрантов, они были вынуждены обращаться к иудаизму и заимствованным из него элементам. Даже «мапамовцы» – представители левой фракции «рабочих» сионистов – голосовали за объявление религиозных праздников праздниками национальными. При этом по мере усиления культурного плюрализма Израиля (в результате численного роста и подъема самосознания иммигрантов из арабских и других восточных стран) и ослабления сионистского пафоса «нормализации» и характерного для начального периода истории Израиля культа государства (подъем, связанный с созданием государства, кончился, «праздник» сменился буднями, положение государства остается весьма трудным) интегрирующая культурная роль религиозной традиции и символики даже усиливается. И воплощающие религию клерикальные партии выступают как стражи «этнической чистоты», гаранты «еврейского» характера государства [164] .
163
Например, Перец Смоленский, один из предшественников сионизма, писал: «Если многие начнут не повиноваться законам религии, то как же сохранится чувство еврейского единства?.. Очень правдоподобно, что через одно-два поколения прекращение соблюдения религиозных законов приведет к исчезновению самого имени Израиль и памяти о нем» (The Zionist Idea… P. 146). Т. Герцль в письме к некоему еврею-христианину де Йонгу, которому он отказывает в приеме в сионистскую организацию, писал: «Сионизм всегда поддерживал национальный аспект иудаизма, в противовес его противникам, которые видят в иудаизме только религиозную веру. И тем не менее это факт, что и теперь религиозная идентификация, пусть даже в форме самого поверхностного участия в религиозных церемониях, продолжает быть основной силой сплачивающей евреев диаспоры» (Zucker N. Z. Op. cit. P. 186).
164
Один из лидеров АИ А. Шапиро так и говорит: «…если мы в Агуда не будем стоять на страже, все ассимилируются» (The Jerusalem Post. 25. XI – 5. XII. 1981).