Избранное
Шрифт:
жил себе в карман двести. Его дело: дать вам деньги или отка
зать; и самый удобный и приятный способ отказа - это соврать,
что денег нет. Вы же видели, что у того человека деньги есть и,
– 40
– Не жнаю, - ответила Марья Васильевна.
– Когда это было?
– спросил я.
– Тоже не жнаю, - сказала Марья Васильевна.
– Вы разговаривали со стариком?
– спросил я Марью Васильевну.
– Я, - отвечала Марья Васильевна.
– Так,
– сказал я.
– Чиша два тому нажад, - сказала Марья Васильевна.
– А как этот старик выглядел?
– спросил я.
– Тоже не жнаю, - сказала Марья Васильевна и ушла на кухню.
Я пошел к своей комнате. "Вдруг, - подумал я, - старуха ис
чезла. Я войду в комнату,а старухи-то и нет. Боже мой! Неужели
чудес не бывает?!"
Я отпер дверь и начал ее медленно открывать. Может быть это
только показалось, но мне в лицо пахнул приторный запах начинав
шегося разложения. Я взглянул в приотворенную дверь и на мгнове
ние застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко
мне навстречу.
Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к проти
воположной стенке.
В коридоре появилась Марья Васильевна.
– Вы меня жвали?
– спросила она.
Меня так трясло, что я ничего не мог ответить и только отри
цательно замотал головой. Марья Васильевна подошла ближе.
– Вы ш кем-то ражговаривали, - сказала она.
Я опять отрицательно замотал головой.
– Шумашедший, - сказала Марья Васильевна и опять ушла на кух
ню, несколько раз по дороге оглянувшись на меня.
– Так стоять нельзя. Так стоять нельзя, - повторил я мыслен
но. Эта фраза сама собой сложилась где-то внутри меня. Я твердил
ее до тех пор, пока она не дошла до моего сознания.
– Да, так стоять нельзя, - сказал я себе, но продолжал стоять
как парализованный. Случилось что-то ужасное, но предстояло сде
лать что-то, может быть, еще более ужасное, чем то, что уже про
изошло. Вихрь кружил мои мысли, и я только видел злобные глаза
мертвой старухи, медленно ползущей ко мне на четвереньках.
Ворваться в комнату и раздробить этой старухе череп. Вот, что
надо сделать! Я даже поискал глазами и остался доволен, увидя
крокетный молоток, неизвестно для чего, уже в продолжении многих
лет, стоящий в углу коридора. Схватить молоток, ворваться в ком
нату и трах!...
Озноб еще не прошел. Я стоял с поднятыми плечами от внутрен
него холода. Мысли мои скакали и путались, возвращались к исход
ному пункту и вновь скакали, захватывая новые области, а я стоял
и прислуши вался к своим мыслям и был, как-бы, в стороне от них,
и был, как бы, не их командир.
– Покойники, - объясняли мне мои собственные мысли, - народ
неважный. Их зря называли покойники, они скорее беспокойники. За
ними надо следить и следить. Спросите любого сторожа из мертвец
кой. Вы думаете, он для чего поставлен там? Только для одного:
следить, чтобы покойники не расползались. Бывают, в этом смысле,
забавные случаи. Один покойник,пока сторож по приказанию началь
ства мылся в бане, выполз из мертвецкой, заполз в дезинфекцион
ную камеру и съел там кучу белья. Дезинфекторы здорово отлупце
вали того покойника, но за испорченное белье им пришлось рассчи
тываться из собственных карманов. А другой покойник заполз в па
лату рожениц и так перепугал их, что одна роженица тут же произ
вела преждевременный выкидыш, а покойник набросился на выкинутый
плод и начал его, чавкая, пожирать. А когда одна храбрая сиделка
ударила покойника по спине табуреткой, то он укусил эту сиделку
за ногу, и она вскоре умерла от заражения трупным ядом. Да, по
койники народ неважный, и с ними надо быть начеку.
– Стоп!
– сказал я своим собственным мыслям.
– Вы говорите
чушь. Покойники неподвижны.
– Хорошо, - сказали мне мои собственные мысли, - войди тогда
в свою комнату, где находится, как ты говоришь, неподвижный по
койник.
Неожиданное упрямство заговорило во мне.
– И войду!
– сказал я решительно своим собственным мыслям.
– Попробуй!
– насмешливо сказали мне мои собственные мысли.
Эта насмешливость окончательно взбесила меня. Я схватил кро
кетный молоток и кинулся к двери.
– Подожди!
– закричали мне мои собственные мысли. Но я уже
повернул ключ и распахнул дверь.
Старуха лежала у порога, уткнувшись лицом в пол. С поднятым
крокетным молотком я стоял наготове. Старуха не шевелилась.
Озноб прошел, и мысли мои текли ясно и четко. Я был команди
ром их.
– Раньше всего, закрыть дверь!
– скомандовал я сам себе.
Я вынул ключ с наружной стороны двери и вставил его с внут
ренней. Я сделал это левой рукой, а в правой я держал крокетный
молоток и все время не спускал со старухи глаз. Я запер дверь на
ключ и, осторожно переступив через старуху, вышел на середину
комнаты.
– 42
Чемодан стоит передо мной, с виду вполне благоприятный, как