Избранное
Шрифт:
— А тебе не жаль уезжать из Парижа в Шартр? — спросила Мария. Жизнь там, наверное, ужасно провинциальна.
— О дитя, — возразила мать, — это не так страшно, как ты думаешь. В провинциальном городе есть свои прелести. У нас там, конечно, будет маленький домик с чудесным садом, и ты быстро перезнакомишься со знатью. Тебе там понравится. А что хорошего в Париже? Иногда я чувствую себя здесь ужасно одиноко среди всего этого шума. Ну и Анри! Я начала уже терять мужество.
— А я нет, — сказал Мария. — Я всегда была уверена, что он найдет выход.
После завтрака мать и дочь немного отдохнули и стали
— Анри взял мои часы, — сказала Мария, — чтобы цепочка не выскакивала у него из кармана. Только бы директор не спросил его, который час. Вот был бы номер. Представляешь, дамские часы. Фу, этот противный зубной порошок, завтра мы наконец купим бутылочку «Одола».
Одевшись, Мария отправилась искать госпожу Брюло, которая играла с Чико в парадной зале.
— Я хочу предупредить вас, мадам, что Анри сегодня не будет обедать в «Вилле», — чуть-чуть высокомерно заявила Мария. — Не надо ставить для него прибор.
— Вот как, — неопределенно произнесла госпожа Брюло, не решаясь расспросить подробнее.
— Да, — продолжала Мария, — он уехал с генеральным директором «Лионского кредита» в Шартр, чтобы организовать там компанию для проведения работ.
Госпожа Брюло оживилась.
— Разрешите вас поздравить? — сказала она растроганно. — Очень рада. Надеюсь, господин Мартен вернется не очень поздно и поужинает вместе с нами. Ведь сегодня именины госпожи Дюмулен и ужин будет небольшим праздником.
— Не могу обещать, — сказала Мария. — Анри предупредил, что вернется вечером, но не уточнил когда.
— Будет ужасно жаль, — огорчилась госпожа Брюло, — но в любом случае я рассчитываю на ваше присутствие, а также на присутствие вашей матушки.
— Я поговорю с мамой, — обещала Мария дружелюбно и с достоинством, ибо она помнила, что мать просила ее не быть слишком резкой с мадам.
«О, муки надежды!»
Вечером зала имела праздничный вид. Антуанетта Дюмулен сидела рядом с нотариусом, а госпожа Жандрон — между Брюло и его женой, которые не спускали с нее глаз во время еды и поочередно направляли ее руку ко рту, когда это оказывалось необходимым. Мадемуазель де Керро досталось ее обычное место между Асгардом и пустым стулом, а Мария сидела по обыкновению рядом с матерью, ибо пока, до удачного завершения дел Мартеном, польки чувствовали себя вдвоем сильнее, чем поодиночке, среди других постояльцев.
У прибора госпожи Дюмулен красовалась ваза с розами, салфетки были накрахмалены. На столе постелили чистую скатерть, хотя прошла лишь половина недели. У каждой тарелки лежало меню, написанное госпожой Брюло собственноручно и включающее следующие деликатесы:
Мадемуазель де Керро была огорчена, что в меню не включили блюд ни «а ля Керро», ни «а ля Бретань», хотя она вполне удовлетворилась бы фруктами или десертом. По всему было видно, что ее здесь не любит.
На господине Брюло был сюртук, который ему очень шел, а госпожа Брюло надела украшения. Обе польки тоже были эффектны, Марин в красной, а ее мать в голубой блузках, которые теперь можно было донашивать. Но красивее всех был Асгард, одетый во все черное, в жилетке с глубоким вырезом и галстуке, заколотом булавкой с большим блестящим камнем. Его лицо над высоким воротничком сияло от удовольствия. Он стоял у своего стула, элегантно опершись правой рукой о спинку, в ожидании, когда господин Брюло подаст пример и сядет. Все дамы, даже мать Марии, напудрились, а на щеках госпожи Жандрон белели следы крахмала.
Госпожа Дюмулен заставила себя немного подождать и наконец тоже явилась; платье на ней было шелковое и шуршало при каждом ее движении. Она благосклонно и грациозно поклонилась и прошла к своему месту, как будто ни о чем не подозревая. Увидев цветы, она изобразила глубочайшее удивление: «О, какие чудесные розы! В честь кого, осмелюсь спросить?» Господин Брюло взглянул на собравшихся и дал условленный знак.
— Да здравствует Антуанетта! — прозвучало в зале, и все захлопали в ладоши.
Госпожа Дюмулен стояла как громом пораженная, но понемногу все же пришла в себя.
— Боже мой, и верно. Я совсем забыла. Ужасно мило с вашей стороны.
И она уткнулась лицом в цветы. Все смеялись и по очереди жали ей руку, Асгард двигался как во сне, так как он не очень хорошо ориентировался в процедуре празднования именин, а у госпожи Жандрон тряслась голова. Только мадемуазель де Керро держала свои подозрительные руки при себе, но громко крикнула с места «браво, браво!» Антуанетта смахнула слезу. Луиза подала «суп по-персидски», и все уселись на свои места. Вино в тот вечер пили почти неразбавленным. Чико, как обычно, сидел на правом плече госпожи Брюло; всякий раз, когда она поворачивалась, его длинный хвост ударял по голове госпожи Жандрон, и та ворчала, называя его «грязной мартышкой». Общее настроение было приподнятым.
После рулета с «подливкой Мартен» господин Брюло встал, попросил тишины, постучав ножом по стакану, и произнес следующие слова:
— Дамы и господа! Задача, которую мне сегодня предстоит выполнить, значительно приятнее, чем та, что выпала мне на долю несколько недель тому назад после смерти господина Бризара.
Я буду краток, дамы и господа, так как волнение, которое в этот момент переполняет всех нас, нельзя выразить словами. Мы счастливы, дамы и господа, чествовать сегодня ту, что в течение уже многих лет является одной из наиболее верных гостей нашей «Виллы».