Избранное
Шрифт:
— С точки зрения законного порядка достаточно. Но конечно, вы поступили бы правильно, посоветовавшись с кем-нибудь еще, к примеру, со знакомыми, живущими в этих местах.
— Знакомые не всегда хорошие советчики, особенно в таких делах. Я уже обжегся на этом. А что бы, например, посоветовали мне вы, если бы я у вас просил совета?
— Отступиться от своего намерения.
— Отступиться! С какой стати?
— А для чего вам, собственно, понадобился этот дом? — обратился ко мне один из тех двоих, что сидели по сторонам от меня.
— Зачем мне понадобился дом на море? Да разве это надо как-то
— В желании, возможно, нет; в конце концов, это ваше личное дело. Но осуществление его касается интересов здешней общины. А у нее вы поддержки не найдете!
Я взорвался. Что за насилие? Какое право они имеют мне препятствовать? Кому может мешать чье-то желание купить себе дом на море? Желание ценой жестоких самоограничений, другим совершенно неведомых, во что бы то ни стало осуществить давнишнюю свою мечту. Да разве я помощи у них прошу? Или денег взаймы? Или кого-нибудь из дома выгоняю? Нет, я даже берусь за свой счет и своими силами восстановить старую развалину. Так что же местная община может иметь против этого? Кому от этого может быть плохо?
— Нам! — воскликнули те двое, сидящие по сторонам от меня.
— А кто вы такие, разрешите узнать?
Они вскочили. Торжественно приосанившись, представились и, пожав мне руку, снова сели. Председатель общины в подтверждение безмолвно кивнул головой.
Новые мои знакомые не были представителями власти и законности, во всяком случае в прямом смысле этого слова, хотя по одежде и манерам походили на них. Сидящий слева был агентом некоего столичного предприятия, сидящий справа — большого строительного треста. Выяснилось, что это предприятие намеревалось возвести на берегу отель, а трест — производить там работы. Общине это сулило большие выгоды. Мои же планы путали нм карты.
— Жаль, — сказал я. — Но я первый заявил о своем намерении.
— Такое первенство закон в расчеты не принимает.
— Если не закон, то практика. Я уже договорился с владельцем.
— Послушайте, товарищ, — примирительно обратился ко мне председатель, расстилая сметы на столе. Уверен, что мы с вами найдем общий язык. Ведь не захотите же вы для одного себя забрать участок, где могут разместиться тысячи люден, жаждущих заслуженного отдыха, и отнять у их детей возможность окрепнуть, поправиться и закалиться. И не решитесь бедную общину, не имеющую других источников дохода, лишить перспективы получить средства, с помощью которых она сможет построить больницу для своих членов и школу для детей. И, надо полагать, не доведете до того, чтобы вас по общественной линии осудили за узколичные интересы, тем более что и владелец дома, хоть человек простой и неученый, все же внял нашим доводам и выказал готовность отказаться от прежде заключенного с вами соглашения. Вот, посмотрите-ка сметы!
И он стал мне что-то показывать, а один из тех двоих, что сидели по сторонам от меня, услужливо перечеркнул жирным красным карандашом мою развалину. Второй на этом месте мгновенно сделал карандашный набросок отеля.
Все встали.
— Впрочем, — сказал председатель, — если уж вам так дался этот дом на море, есть ведь и другие места, можно там поискать.
Я молча вышел. Еще не достроенный, мой дом был разрушен двумя взмахами карандаша. «Есть ведь и другие места!» Я в этом убежден. Белый песчаный пляж, окруженный маслиновой рощей, лодка на отмели, одинокая птица, то взмывая в высоту, то опускаясь вниз, реет над простором моря. Одно только плохо, что у меня совсем почти не осталось времени на поиски, как не осталось почти надежды когда-нибудь найти заветный этот дом.
Но тем же летом мне представилась еще одна, и, вероятно, последняя, возможность.
Я отдыхал в маленьком рыбацком поселке. Вечером от нечего делать я часто засиживался на террасе перед трактиром в обществе здешнего бездельника, человека с изрытым оспой лицом, по прозвищу Американец. Длинноногий, тощий, он несколько лет прожил в Америке, где держал небольшие питейные и игорные заведения, посещавшиеся нашими переселенцами. И пока, отбиваясь от комаров, мы потягивали с ним густое красное вино, я не мог удержаться, чтобы не посетовать:
— Вот и я давно мечтаю обосноваться где-нибудь на море; купить домик и жить в нем тихо, мирно, обрабатывать сад, ловить рыбу. Маленький, скромный, где-нибудь на отшибе, в тихой лагуне, песчаный пляж, сушатся сети, лодка вытащена на отмель, а вокруг маслины и кипарисы…
И все в таком духе.
Он кинул на меня косой взгляд из-за своего нависшего, костистого, изрытого оспой носа и подлил в стаканы вина. По темному морю одинокими звездами перемещались огоньки двух светоловов.
— В моем родном краю небо низкое, земля сырая, обзора никакого. Дед мой мечтал иметь дом на море, и отец мой мечтал, и я тоже давно уже его ищу, да боюсь, так и не найду.
— Если готовый не найти, отчего бы самому не построить? Места и камней хватает. Я, брат, своими руками в Америке поднял несколько домов. Чего сам себе не сделаешь, того тебе никто не сделает! Так уж заведено!
Оба мы выпили прилично; кроме нас, в трактире уже никого не оставалось, и мы решили разойтись по домам.
— Покажу я вам одно местечко; оно будто нарочно создано, чтобы на нем построили дом. Сейчас уже поздно, а завтра пораньше прямо и пойдем его смотреть, — проговорил он заплетающим языком, придерживаясь за стул.
На лестнице мы расстались, и я поднялся к себе.
Чуть рассвело, когда я высунул голову из узкого окошка своей комнаты. Солнце еще не появлялось. Рыбаки, вернувшиеся с ловли, выбирали сети. Несколько женщин и детей наблюдали за ними с косогора. У ног их навострили уши кошки, ожидавшие подачки. Моего вчерашнего знакомого между тем нигде не было видно.
Обнаружил я его только к вечеру на террасе перед трактиром. Он сидел, развалившись на стуле, в соломенной шляпе, сдвинутой на затылок, вытянув перед собой длинные ножищи. Мы, по обычаю, пили, заедая тонкими ломтиками засохшего сыра. Говорили обо всем понемногу; он — больше об игорных заведениях, которые ему приходилось держать. Про усадьбу в тот день он не обмолвился ни словом. Ни через день, ни через два, пока я сам не напомнил ему о его обещании.