Избранное
Шрифт:
Старик Летурно лишен был даже удовольствия изгнать из дома невестку-предательницу. Ровно через три месяца после смерти мужа она сочеталась браком с Валерио Эмполи, крупным лионским банкиром, происходившим из знаменитого рода еврейских финансистов, обосновавшихся во Флоренции. Отголоски мирового экономического кризиса, начавшегося в Америке, помогли Эмили повернуть против своего собственного отца то самое оружие, которое она с успехом применила против свекра, и в 1932 году АПТО уже окончательно попало
— Вот какова наша семейка, — заключил Филипп Летурно. — Теперь вы знаете, что в основе нашего благосостояния лежит воровство, эксплуатация детей, нам на руку все, даже тиф. Мы беспощадно уничтожаем любого конкурента и склонны к предательству в собственной семье… И поверьте, моя мать самая отъявленная злодейка среди всей нашей родни…
Пока Филипп исповедовался перед гостем, Натали все время пила. Правда, маленькими, как наперсток, рюмками. Алкоголь не усилил блеска ее пронзительных глаз. Бернарда выпила несколько больших рюмок виски, и по ее лицу и рукам пошли красные пятна. Было уже за полночь.
— И поверьте, моя мать самая отъявленная злодейка… — сказал Филипп.
Натали вдруг прервала его с неожиданной страстностью:
— Твоя мамаша сейчас как раз старается прикончить моего отца.
Она порывисто села на койке и, вызывающе выпятив грудь, повернулась всем корпусом к Филиппу.
— Твоя мамаша и моя тетушка Эстер готовятся выкинуть подлейший трюк, сказала она.
— Эстер Дюран де Шамбор, — уточнила Бернарда, очевидно специально для Миньо. Слова «Дюран де Шамбор» она насмешливо протянула.
— Дюран де Шамбор, — повторил Миньо. — Как будто я слышал эту фамилию…
Натали повернулась к нему и сухо отчеканила:
— Мой отец читает речи Сталина. Вам тоже не мешало бы знать имена ваших злейших врагов.
— Дюран де Шамборы — французское семейство, эмигрировавшее в восемнадцатом веке в Америку, — выпалила Бернарда. — А сейчас американский трест: химическая продукция, атомная промышленность и, что важнее всего для нас, искусственный шелк…
— Ах да, знаю, — проговорил Миньо. Он действительно вспомнил, что как-то в прессе встречал эту фамилию, вот почему она и показалась ему такой знакомой.
Натали снова набросилась на Филиппа:
— Если ты не осадишь свою мамашу, то в один прекрасный день очутишься на улице, и твоему будущему американскому братцу достанется все, что… она замялась, подыскивая нужное слово, — …все, что успели награбить обе наши семейки, — заключила она со смехом.
— Не беспокойся, Филипп, — вдруг медленно и холодно произнесла Бернарда.
Она воинственно выпрямилась и стояла, прислонясь к стене. Миньо с удивлением заметил, что ее серые глаза вдруг загорелись ненавистью.
— Не верь ей, — продолжала
Бернарда сделала эффектную паузу. Филипп повернулся к ней. Он был явно изумлен внезапным вмешательством вечной молчальницы Бернарды.
— Единственный, кто погиб окончательно и бесповоротно, — так это ты, бедный мой Филипп. Побит, как Летурно, побит, как Прива-Любас, сражен по всем пунктам. Да ты взгляни на себя в зеркало — у тебя уже и сейчас физиономия человека побежденного, даже походка и та, как у побежденного…
В голосе ее вдруг зазвучали металлические нотки.
— Побежденный, — повторила она веско. — Вот почему ты сейчас заигрываешь с красными. Блеешь вместе со всем стадом.
— Ты сама побежденная, — отрезал Филипп.
Он поднялся с койки, налил себе большую рюмку виски и жадно, одним духом выпил ее. Он стоял, прислонившись к стене, напротив Бернарды. Теперь сидел один только Миньо, немножко в стороне от спорящих. Впрочем, хозяева забыли о нем.
— Да, я проиграла, но лишь временно. Погоди, я еще выберусь, — твердо произнесла Бернарда.
Филипп взглянул на нее.
— Я-то буду биться до последнего, — злобно проговорила Бернарда. — И никогда не стану унижаться, не стану подлаживаться к коммунистам и выбалтывать им свои семейные истории.
— Дрянь! — закричал Филипп. — Конечно, ты предпочитаешь лизаться с Натали и выманивать у нее деньги!
Натали расхохоталась. Смех у нее был визгливый.
— Филипп, Филипп, — воскликнула она. — Я тебя обожаю… Как ты здорово ее отбрил.
Она с наслаждением повторила слова Филиппа и снова захохотала.
— Почему ты не хочешь меня любить? Ведь ты единственное существо в мире, с которым мне весело.
— Оба вы дегенераты, — сказала Бернарда.
Филипп вдруг вспомнил, что Миньо сидит в комнате, и повернулся к нему.
— Бернарда — фашистка, — пояснил он.
Натали тоже повернулась к Миньо.
— Знаете, почему Бернарда бесится каждую ночь?
— Меня это мало интересует, — ответил Миньо.
— А я знаю, я знаю, — повторяла Натали. — Когда у нее бессонница, она мне все рассказывает. Она вспоминает, как умер…
— Замолчи! — крикнула Бернарда.
— Она знает, — упрямо закончила Натали, — что она умрет так же, как ее брат…
— Не смей! — закричала Бернарда.
Она бросилась в соседнюю комнату и громко хлопнула дверью. Натали побежала за ней, и тотчас до слуха мужчин донеслись гневные выкрики, рыдания, что-то с грохотом упало на пол.
— Каждую ночь одно и то же, — вздохнул Филипп.
Он налил две рюмки виски и протянул рюмку Миньо. Миньо выпил.
— А как умер ее брат? — спросил он.