Избранное
Шрифт:
Исана увидел лежащего на спине подростка, его темная без кровинки кожа лоснилась потом. Замотанную в тряпку правую руку он, точно охраняя ее, как нечто самое дорогое, прижал к груди. На его обнаженном животе, темном и впалом, лежала голова Инаго. Левой рукой, довольно тонкой, но в то же время гладкой и мягкой, она обнимала худое бедро подростка… Повернувшись, девушка сразу же увидела Исана. Но никакого смущения в ее взгляде он не заметил.
Исана вернулся в комнату, где Дзин пробовал рис нижней губой, и они оба с аппетитом поели, излучая друг на друга нежное тепло насыщающихся людей.
Глава 6
СНОВА О КИТОВОМ ДЕРЕВЕ
Поев
— Такаки передал, что хочет продолжить свой рассказ и ждет вас в машине. А за мальчиком я присмотрю. Больной принял снотворное и все равно спит.
— Это дрозд, — бодро заявил Дзин, продолжая ходить из угла в угол по комнате.
— Услышал свист, которым твои приятели сигналят друг другу. У Дзина прекрасный слух, — объяснил Исана.
— А вот я не слышу, — сказала девушка, с неподдельным уважением глядя на шагающего ребенка.
В поведении Инаго было нечто такое, что позволило Исана с легким сердцем оставить на нее Дзина. Между Дзином и Инаго, которая, сменяя Исана, вошла в комнату, села на диван и с интересом следила за движениями мальчика, точно протянулась невидимая нить, а роль отца сразу же свелась на нет. Вокруг вишни забавлялись подростки — сжавшись в комок, падали на землю; увидев Исана, выходящего из убежища, они встретили его с напускным безразличием.
— Ха-ха-ха, что же вы не смеетесь? — тихо сказал Исана и засмеялся сам, что ему еще оставалось?
Слева внизу разворачивался темно-голубой «фольксваген». Потом машина на большой скорости помчалась вверх по узкой дороге. Исана узнал в водителе Такаки, но тот был в темных очках и при этом еще старался не смотреть на Исана, так что разглядеть выражение его лица было невозможно. Такаки открыл дверцу, но и это он сделал, не поднимая глаз на Исана. Как только Исана сел в машину, Такаки рванул ее с места, не обращая внимания на приближающихся подростков; можно было подумать, что он чем-то озабочен, на самом же деле то была напускная серьезность. Если б он не напрягал губы и щеки, то, наверно, беспечно бы рассмеялся: ха-ха-ха. Сухое, с туго натянутой кожей лицо парня в профиль не только не казалось грустным, напротив, было полно молодого, даже, может быть, чуть наивного веселья. Ничем он не отличается от остальных ребят, подумал Исана, что, впрочем, было вполне естественно… Исана без всякой задней мысли протянул руку к карте, лежавшей на приборной доске вместе с блокнотом большого формата. Однако Такаки, который вел машину, вроде бы не замечая Исана, грубо остановил его, будто пнул ботинком.
— Не трогайте! Машина ведь краденая. И блокнот чужой! Значит, этот парень действительно украл машину и приехал на ней? — обратился Исана к душам деревьев, росших слева на небольшом холме, и отдернул руку.
— Видите, там вдали деревья? — сказал Такаки, в голосе которого не осталось и следа былой резкости. — Какие это деревья, можете сказать?
Машина ехала вниз по наскоро проложенной чуть выше заболоченной низины дороге, шедшей от убежища и как бы обвивавшей возвышенность. Если вообразить низину руслом реки, то возвышенность за убежищем и холм, видневшийся слева, можно было принять за ее берега. Невысокий холм, точно забор перед
— Вон те, самые высокие деревья — красная сосна и дзельква, — сказал Исана.
— А те огромные деревья — мелкие ветки на них с облетевшей листвой торчат в небо метлами? — сказал Такаки.
— Это и есть дзельква. …..
— Дзельква? Этих красивых и огромных деревьев здесь, в окрестностях, очень много, — сказал Такаки. — А в наших местах их мало. Если в деревне растут такие огромные дзельквы, жители запоминают особые приметы каждого из них, будто это люди. У нас такое дерево называют деревище. В детстве я думал, что его так называют потому, что оно всем деревьям дерево, необычное дерево.
— Деревище? — спросил Исана с интересом. — Если в твоих местах, особо выделяя дзелькву, называют ее деревищем, то это вполне правильно. В ботаническом атласе говорится, что первоначальным названием дзельквы было «могучее дерево».
Дзельквы, очерчивающие вместе с красными соснами контуры холма, казалось бы произвольно разбросав свои не то коричневые, не то темно-фиолетовые стволы, все же образовывали на фоне бледного серовато-голубого неба четко связанную между собой конструкцию. Рассматривая дзельквы, вперившие в облачное небо свои тонкие, но сильные ветви, и называя их так же, как только что назвал юноша, деревищами, Исана почувствовал, насколько желаннее они всех самых желанных деревьев. Мне кажется, их бесчисленные ветви подают тайный знак людям, и в первую очередь мне, но как прочесть его, как сделать понятным? — спрашивал Исана у душ деревьев.
— Я помню почти все деревища в Токио. Они вместо дорожных знаков помогают мне удержать в памяти карту города. Если я направляюсь куда-нибудь, то еду, представляя себе, где растут эти деревища. Угнав машину и удирая на ней, я всегда держу их в памяти — это очень помогает. И меня ни за что не поймать тем, кто гонится за мной, следуя искусственно расставленным дорожным знакам.
— Но на улицах, особенно по соседству с многоэтажными домами, огромные дзельквы существовать все-таки не могут.
Такаки бросил уничтожающий взгляд на Исана. Глядя в его глаза, Исана почувствовал, как рушится представление Такаки о нем как специалисте по деревьям, человеке, живущем стремлением к духовной общности с душами деревьев. Исана попытался нейтрализовать неблагоприятное впечатление от своих слов.
— Огромные дзельквы росли в старые времена в приусадебных лесах. Поэтому в тех местах, где раньше были крупные помещичьи усадьбы, или там, где остались большие незастроенные участки, дзельквы еще сохранились, но в центре города ни одной не осталось.
— А вы пойдите в центр города, заберитесь на крышу многоэтажного здания и посмотрите вокруг. Сразу же убедитесь, что я говорю правду, — уверенно сказал Такаки. — Нет, дзельквы еще кое-где сохранились — они высятся там и сям, будто кактусы в пустыне ковбойского фильма. Если долго смотреть на них, то многоэтажные здания пропадут, и в уме вырисуется карта местности, на которой несколько деревищ окажутся как бы связанными между собой. К примеру, возьмите вон то деревище на холме, открытое всем ветрам — у него от этого точно подрезаны ветки, правда? И наоборот, деревища, окруженные многоэтажными зданиями, растут покрытые густой шапкой, сохранив первоначальную форму, к которой мы привыкли с детства.