Избранное
Шрифт:
— Вы правы. Но тогда Свободные мореплаватели не смогут выйти в море ни завтра, ни послезавтра, — сказал Такаки. — Мы еще недостаточно обучены, чтобы получить официальное разрешение на выход в море. Как раз за это и ругал нас Коротышка…
— По-моему, он говорил прямо противоположное — дайте нам корабль хоть завтра. Только в море Союз свободных мореплавателей станет реальностью, говорил он.
— Но реальность такова, что завтра мы не сможем выйти в море, — вспыхнул Такаки. — И вообще, задуманный Коротышкой сценарий провалился. Мы остались в живых, и, чтобы воплотить мечты мертвеца, потребуется время…
— Мой тесть вот-вот умрет от рака. Я и Дзин должны получить наследство. Если я попрошу заранее выплатить нам нашу долю, то, думаю, Свободные мореплаватели смогут получить корабль, — сказал Исана. — А взамен я верну убежище…
— Вам не жаль своего убежища! — поразился Такаки.
Красномордый и Такаки решили подняться наверх, понаблюдать за тем, что происходит в заболоченной низине. Уложив Дзина спать, Инаго разделась и, примостившись рядом с Исана, стала требовать ласки. Исана боялся, что Такаки и Красномордый услышат их возню, но Инаго это нисколько не смущало — ради ласки она готова была предать весь Союз свободных мореплавателей в том числе и забаррикадировавшегося Боя…
Исана открыл глаза, когда Дзин зашевелился во сне, точно пытался отогнать от себя неприятное сновидение. Он сразу уловил странное движение в комнате наверху. Стараясь не потревожить Дзина и Инаго, которая напоминала во сне деревянную куклу, он встал, в темноте надел рубаху, трусов найти не мог, и натянул штаны на голое тело и поднялся по винтовой лестнице.
В комнате на третьем этаже, щедро наполненной утренним солнцем, сидел Такаки и через бойницу смотрел в бинокль. Через другую бойницу вел наблюдение Красномордый. С видом бывалого моряка Такаки повернулся к Исана. С трудом раздвигая тонкие сухие губы, бесстрастным голосом диктора телевидения, ведущего репортаж с места события, он сообщил:
— Поднялся туман, плохо видно. Похоже, рабочие начали рушить наш павильон и между ними и Боем вспыхнула перепалка. Их крики были слышны даже здесь, но разобрать ничего не удалось… Туман непроглядный… Вчера там жгли костер до поздней ночи, дым дошел сюда и смешался с туманом. Исана выглянул из бойницы; над заболоченной низиной стлался туман, из которого, подобно горному пику над облаками, поднималась крыша еще не разрушенного павильона. Исана прислушался… Раздался взрыв, от которого дрогнули стены убежища. Исана был готов к этому взрыву — он видел, как над павильоном, до сих пор скрытым туманом, грибовидным облаком поднимаются вверх туман и дым. Вслед за ним вспыхнуло желто-красное пламя. В прогалине рассеянного взрывом тумана появился движущийся бульдозер. Полосатый бульдозер стремительно шел вперед, задрав свой огромный нож, точно клюв взбешенного пеликана. Он продвигался, разрезая туман, и перед ним показались два бульдозера, с которых в панике, точно напроказившие дети, спрыгнули водители. Маленький человечек на высоком, чуть сдвинутом вбок водительском сиденье, расправив плечи и широко расставив ноги, вел вперед свой полосатый танк. Воображаемый танк… Наблюдавшие сразу поняли, что происходит. Исана не успел и рта раскрыть, как Такаки и Красномордый закричали в один голос возбужденно и радостно:
— Бой пустил в ход бульдозер!
Снова заклубился туман и поглотил атакующий бульдозер и два других, брошенных водителями. Раздался лязг и скрежет металла, и трое выглядывающих в бойницу не смогли удержаться от хохота.
— Надо спасать Боя, — выдавил Исана, задыхаясь от глупого смеха. — На своем бульдозере ему далеко не удрать.
Опомнившись, Такаки посмотрел на Исана.
— Верно… Такой жуткий скрежет. Бульдозер уже… — начал он, но новый приступ смеха не позволил ему продолжать.
— С прошлой ночи спасательный отряд Тамакити ждет в машине, чтобы прийти Бою на помощь. Недалеко от павильона, — добавил Красномордый, насмеявшись до слез и еще больше побагровев.
До убежища донеслись обрывки ругательств и крики. Но вот запылал павильон, выбросив из тьмы огромный столб пламени; горячие струи воздуха рассеяли туман, но ни Боя, ни рабочих, которые по всем предположениям должны были сейчас с ним сражаться, не было видно, не было видно и спасательного отряда…
Глава 17
ВСПЫШКА ЧУВСТВЕННОСТИ (2)
Бесконечно тянувшийся день кончился, глубокой ночью в убежище вернулся Тамакити. Войдя в прихожую, он сразу же, не дожидаясь вопросов, которые должны были посыпаться на него, начал оправдываться.
— Боя избили, он почти готов. Я дотащил его до лодочной станции, но потом понял, что без доктора не обойтись, отвез его на машине в клинику Токийского университета и положил в аркаде [15] .
— А в клинику позвонил? — спросил Такаки.
15
Подземный этаж клиники Токийского университета, где расположены магазины, закусочные и т. д.
— На обратном пути из автомата, сказал, что у них там лежит раненый.
— Какой телефон клиники Токийского университета? Наверно, ты бросил Боя умирать, а сам уехал. Не хотел, чтобы врач осматривал его? — наседал Такаки.
Тамакити весь напрягся и, сжав губы, зло посмотрел на Такаки. Все его тело было налито жестокой силой, готовой взорваться. Казалось, сейчас он бросится на Такаки, посмевшего усомниться в его словах. Однако он медленно сунул руку под джемпер, достал свернутый в трубку еженедельник и сунул его под нос Такаки. Такаки осторожно, как первоклассник, раскрыл журнал. Там были фотографии военных учений Союза свободных мореплавателей. На фотографии в верхней части страницы на первом плане был снят в профиль бывший солдат сил самообороны. И его лицо, и лица стоявших вокруг подростков дышали бодростью и были покрыты потом, и в этих крупных каплях пота отражался свет яркого летнего солнца. На всех лицах сверкали лучезарные улыбки…
— Ты говоришь, что я бросил Боя умирать, чтобы обезопасить себя. Но обезопасить себя все равно не удалось бы, — сказал Тамакити, внимательно следя за реакцией товарищей. — Больше всех жалел Боя я. После того как Бой взорвал динамитом наш корабль, чтобы он не попал в чужие руки, он продолжал сражаться с одной целью — взорвать и себя. Он нисколько не боялся, что его изобьют рабочие, и смерти тоже не боялся. Поэтому я решился оставить его в аркаде клиники Токийского университета. К нему пришло его видение, и он умиротворен…
— Тамакити, ты убил раненого Боя. Боялся, что он проболтается полиции. Убил и бросил в аркаде! — закричала Инаго, босиком выбегая в прихожую. — Мы должны сейчас же судить Тамакити! Как судили Короткого!
Тамакити, выпятив грудь, посмотрел на Инаго. Его лицо, покрытое капельками пота, было похоже на морду загнанного зверя. Шея Инаго тоже стала маслено блестящей от пота, напрягшиеся жилы пульсировали.
— Тамакити нужно судить! Что бы потом ни случилось! Иначе Тамакити одного за другим будет убивать своих товарищей. Он бил Боя по ранам, которые нанесли ему рабочие, и от этого Бой умер! Тамакити боялся, как бы Бой не сказал чего в клинике! И это вместо того, чтобы помочь ребенку, три ночи в одиночестве просидевшему в съемочном павильоне…