Избранное
Шрифт:
кулачья в военных шинелях с беднотой, убийства, казни, погромы.
В тягостном сознании своего бессилия, угрюмые и ожесточенные,
бойцы покидали город... Штаб подготовлял наутро контратаку, и был
издан приказ, по которому еще до сумерек должны были выйти из города
главные силы бригады. А в полночь было приказано сняться всем
остальным, до последнего связного красноармейца.
Наш бронепоезд, пока шла эвакуация, дежурил на станции. Сразу
по возвращении с позиции каменотес, как старший теперь по должности,
донес в штаб, что наш командир выбыл из строя. Рапорт этот пришлось
составлять троим - Панкратову, Федорчуку и мне; сам каменотес, не
очень, видно, полагаясь на свою грамотность, только расписался на
рапорте - царапнул подпись закорючкой.
В штабе ответили: "Ожидать распоряжений", и мы, чтобы не терять
времени, занялись своим хозяйством: пополнили на артиллерийской базе
запас снарядов, зарядов и пулеметных лент, съездили на топливный
склад, набрали там дров, потом стали под водоразборную колонку и
накачали полный тендер воды.
Незаметно подошел вечер.
На юге темнеет быстро, а в этот раз ночь показалась особенно
темной: нигде вокруг ни огонька. Мы сидели в молчании около
бронепоезда, даже не видя, а только чувствуя друг друга. Старались не
курить, а если кому-нибудь становилось невмоготу без курева, тот бежал
на паровоз и высасывал там цигарку, присев на корточки перед топкой.
Темно, хоть глаз выколи! А тут еще поблизости противник... Где он
сейчас? Может быть, цепи петлюровцев подбираются уже к станции? В этой
темени недолго и в окружение попасть... Пока было светло и в городе
шел бой, не стоило опасаться: выстрелы и пролетавшие пули показывали,
с какой стороны мог подойти враг. Но с темнотой стрельба прекратилась,
и теперь ребята хватались за винтовки при всяком шорохе...
Половина нашей команды находилась у вагонов, а другая половина -
в охранении. Эти бойцы стояли цепочкой вокруг поезда на таком
расстоянии, чтобы в случае чего можно было подать голос и друг другу и
на самый бронепоезд.
Подошла и моя очередь идти в секрет. Я занял свой пост - он
пришелся около вокзала - и начал медленно прохаживаться по перрону,
стараясь ступать без шума, - перрон был завален грудами обрушившихся
кирпичей, битого стекла и штукатурки.
В это время в конце перрона мигнул огонек. Я притаился с
винтовкой у стены. Но это оказался свой, железнодорожник. Он навел на
мое лицо красный свет, потом зеленый и быстро упрятал фонарь обратно
под полу. Однако я успел заметить, что подошли двое. Второй был
красноармеец с винтовкой.
– Вам пакет из штаба, - негромко сказал красноармеец, и я узнал в
нем нашего штабного вестового.
– Пакет?.. Обожди-ка, я позову товарища, который поездом
командует.
– А пакет на твою фамилию писан, - сказал красноармеец.
– То есть как на мою фамилию?
Я взял у него пакет, пощупал - пакет с сургучной печатью.
Железнодорожник приоткрыл под полой фонарь, и я поднес пакет к огню.
Да, так и написано: "Медникову".
Что бы это значило? Никогда еще мне не присылали штабных
пакетов...
Поколебавшись минуту, я сломал печать и вскрыл пакет.
"Приказываю вам, - прочитал я, - немедленно принять командование
бронепоездом. Об исполнении донести. Комбриг Теслер".
Что такое?.. Мне - командовать бронепоездом?
– Слушай-ка, товарищ, - сказал я, - тут какая-то путаница. Верни
это писарю. Он, должно быть, адрес переврал...
– А про то нам не ведано, - сказал вестовой и подал мне шнуровую
книгу: - Распишитесь в получении.
Я черкнул в книге свою фамилию и, предупредив соседнего бойца,
что должен отлучиться на минуту, со всех ног бросился к полевому
телефону. Телефон был у переезда, в стрелочной будке.
Вбежал к телефонистам, схватил с аппарата трубку. Требую
комбрига. В трубке пощелкало, и я услышал его голос:
– У аппарата.
– Товарищ командир бригады! Говорит сапер Медников. Разрешите
доложить.
– Говорите.
– В штабе писаря напутали что-то. Приказания ваши не по
назначению засылают. Вот тут мне сейчас пакет прислали...
– Фамилия на пакете есть?
– перебил комбриг.
– Есть, - отвечаю, - моя фамилия. Вот я и удивляюсь...
– Прочтите приказание.
Я прочитал раздельно, слово в слово.
– А подписано кем?
– Ваша, - говорю, - личная подпись...
– Ну так извольте выполнять приказание!
– Товарищ командир бригады, да я же сапер, вы, наверно, забыли; я
в пушке ничего не понимаю... - заспешил я, чтобы он не прервал меня
снова.
– Никаких пререканий в боевой обстановке. Будете командовать!
Я положил трубку. Схватил ее опять - дую, дую в рожок...
Ни звука. Уже разъединили.
Я вышел от связистов. Зажег в темноте спичку и еще раз прочитал
приказание. "Командир... Да какой же я командир бронепоезда, - это же