Избранное
Шрифт:
— Предыдущий оратор говорил о последнем желании Антона. Последней его волей и последним желанием было, чтобы предыдущий оратор навел порядок у себя дома. Я не вижу среди нас Аннгрет, или она куда-нибудь спряталась?
Серые дождевые нити связывают небо с землей. Самая подходящая погода для слухов и сплетен:
«От Оле ушла жена. Жизнь его больше не радует. Он раздаривает все, что у него есть. Кому что надо — торопитесь!»
«Удар кнутовищем не остался для Оле без последствий. Он возомнил себя пророком и хочет через
«Бинкоп получил задание из России. Он должен сколотить колхоз и насильственно спарить всех крестьян».
Слухи, выползшие из дома лесопильщика и из церковного совета, доходят до несколько крупноватых ушей Фриды Симсон. Что там затевается за спиной партии?
Партия — это Фрида Симсон. За всеми другими партийцами числятся уклоны, такие или эдакие. Фрида для партии в Блюменау значит то же, что для геометров всего мира эталонный метр, хранящийся в Париже в глубоком подвале.
Сейчас прозвонит будильник, и Фриде стукнет тридцать лет. Она не красивая и не уродливая, скорее пресная, чем волнующая. Все бы это еще куда ни шло, и Фрида давно была бы замужем, не страдай она манией — не преследования, конечно, а поучения.
Вдовец Реттих из Антоновой бригады лесорубов готов был к ней посвататься. Он тайком с нею встретился и зажал ей рот поцелуем.
Фрида немедленно смылась. Лесоруб снова наткнулся на нее возле кооперативной лавки.
— Ну что, не получится из нас пары, а?
— Нет, ты недостаточно подготовлен.
— Это как так?
— Идеологически.
— Я буду ходить на партучебу, ежели она у нас будет.
— Но ты жуешь табак.
— Что с того? Уменьшает опасность лесного пожара.
Вполне логичное замечание, но Фрида все же принялась обрабатывать Реттиха, не скупясь на такие выражения, как индифферентностьи обывательская психология.
Реттих отряхивался, точно собака после купанья, ибо непонятных ему слов не терпел, как Фрида не терпела жевательного табака.
— Враждовать не будем, но и супругов из нас не получится.
Может быть, Фриде следовало стать учительницей? Нет, материнской теплоты в ней ни на грош, а дети не переносят занудливых учителей.
Перед Фридой открывались перспективы навечно остаться девственной ланью, если не слишком бездушно и узко толковать это понятие — девственность.
В большую войну Фрида служила машинисткой в Майбергской казарме. Она не отрицает, что любила военную форму, и чем больше на форме было серебряных галунов и жестяных звезд — тем горячее.
Под конец войны девушка убедилась, что разукрашенные серебром и золотом мундиры надеты отнюдь не на самых лучших парней. Потом отец Фриды погиб на фронте, и это заставило ее призадуматься. Когда солдат из Майбергской казармы отправили спасать родину, уже сильно уменьшившуюся в размерах, она к ним не присоединилась, а упросила свою мать, рабочую в лесу, спрятать ее на островке среди болот.
После большой войны Фрида сумела стать полезной в деревне. Она, не жалея
Фрида не понимала, чего ему от нее надо, но обещала исправиться. Антон и его товарищи послали ее в районную партийную школу. Переменится человек — переменится и его речь.
Из районной партийной школы Фрида вернулась, не усвоив другой манеры выражаться, зато сделалась непревзойденным мастером по части заучивания наизусть учебных и руководящих лозунгов и в любое время дня и ночи могла перечислить все четыре основные черты диалектики и прочий тяжеловесный дискуссионный материал.
В своем неуемном рвении всех поучать Фрида накинулась и на Вильма Хольтена, жильца и нахлебника своей матери. Под ее руководством Вильм читал умные партийные книжки; он очень старался и глупее, конечно, не стал, но, когда Фрида устраивала ему экзамен, его ответы отклонялись от печатного текста: все выученное он передавал своими словами.
Фрида недовольно его перебивала:
— Ты подумай, что получится, если каждый неумный товарищ начнет бесчестить слова классиков своим собственным каляканьем?
Упрямый Вильм не желал ее слушаться и забросил учебники.
Вскоре спотыкающиеся речи Антона уже не выдерживали никакого сравнения с гладкими фразами Фриды, приправленными воинственной нотойразбойничьего жаргона.
Чувствительный Антон страдал. Не по сердцу ему были дрессированные люди. Он их воспринимал как прискорбную деформацию высшего, что есть на земле.
— Партия — это интернациональное содружество, призванное уничтожить устарелый общественный строй!
— Совершенно правильно, — подтверждала Фрида, но говорила и действовала так, словно партия была содружеством молельщиков и кающихся грешников.
Фрида сделалась секретарем муниципалитета и там поучала Адама Нитнагеля, старого социал-демократа, когда никого другого под рукой не оказывалось. Покуда был жив Антон, Фрида оставалась в муниципалитете и была там весьма полезна — секретарь с надежной памятью как нельзя лучше подходит для такого дела.
Бургомистр Нитнагель диктует отчет. Живые слова на пишущей машинке Фриды сжимаются в бюрократические ледышки.
«Новосел Оле Ханзен, по прозванию Бинкоп, организует крестьянское содружество нового типа…»
Фрида быстро хватает сигарету, два раза жадно затягивается и выстукивает: «Новосел Оле Ханзен, по прозванию Бинкоп, приложил существенные усилия к проведению подготовительных мероприятий для организации…»
Она останавливается:
— Крестьянское содружество нового типа — это еще что за штука?