Избранное
Шрифт:
До чего же Оле наивен! В четыре часа он является в управление со своим отнюдь не простым требованием, а в пять учреждения кончают работу. Хватит и того, что его впустили, хотя сегодня нет приема.
Да, но ведь он депутат районного собрания.
Районное собрание принимает решения, а районное управление чинит препятствия.
Здесь все дружелюбно относятся к Бинкопу, но очень трудно прийти к согласию касательно этого из ряда вон выходящего случая — просьбы о досрочной выдаче искусственных удобрений. Неужто товарищ
Но земля, для которой они нужны, досталась новому крестьянскому содружеству лишь в самые последние недели. Товарищи из управления листают юридический справочник. Нигде ни слова о новом крестьянском содружестве — ни постановления, ни плана организации такового. А что не занесено в свод законов, того и не существует. Оле, как депутат районного собрания, право же, должен это понимать. Ясно?
Оле взбешен. Его отсылают к другому ответственному исполнителю.
Итак, он излагает свое дело уже во второй инстанции. Его отсылают к третьей.
Наконец Оле становится просто невмоготу. На коленях ему, что ли, вымаливать удобрения? Или он их задаром просит?
— Я хочу получить точный ответ, вот и все!
Без пяти пять Оле получает вожделенный точный ответ. Поскольку блюменауская муниципальная земля числится «земельным фондом», все ясно как день: бургомистр Нитнагель должен ждать, покуда ему, как это делается ежегодно, не будут отпущены удобрения. Почему в нынешнем году такая спешка?
Оле хочет снова пуститься в объяснения, но уже пять часов. Ответственный исполнитель спешит на заседание в другом месте. Сейчас он больше не может разговаривать. Никоим образом!
Бинкоп стучит в дверь председателя. Она заперта. Уже половина шестого. Вахтер внизу звякает ключами. Оле готов выть от ярости, готов взломать дверь. Но ведь здесь он имеет дело не с лесопильщиком, да и вообще не с врагами-реакционерами.
Майберг — районный центр, но в то же время и крестьянский город. Три башни в нем приветствуют путника. Две церковные шлют ему приветы небесные — евангелический и католический. Толстая складская башня при вокзале — привет земной. Возле нее пахнет пшеницей и рожью. Вокруг рыночной площади скучились дома. Они похожи на старых горожанок в чепцах, которые остановились на улице посудачить.
Середину площади украшает памятник — гробница прусской королевы. Королева будто бы была прекрасна, как все юное на свете. Она умерла на чужбине, но тело ее доставили на родину. Кони в траурных попонах медленным шагом везли останки королевы в Берлин. По ночам коням и людям полагался отдых, на отдых остановилась процессия и в городишке Майберге. Здесь на тихой рыночной площади провели звездную ночь мертвая королева и ее свита. То была памятная ночь для майбергских бюргеров. Об этом свидетельствует надпись на гробнице: «На этом месте, ах, лилися наши слезы… О, горе, горе, нет ее… В ночь на девятое июля лежало тело здесь ее…»
Слезы бюргеров обратились в камень. Дотронуться до них нельзя: чугунная цепь ограждает и слезы и саркофаг. За тенистыми каштанами прячется бюргерский дом, построенный в стиле загородных вилл эпохи грюндерства, теперь в нем помещается районный секретариат партии.
Там только что появился новый секретарь. Старый секретарь в последнее время уже не обладал таким здоровьем, каким ему следовало обладать. Его энергия ослабела, он, так сказать, выпустил вожжи из рук, а речь неопровержимо свидетельствовала, что он не очень-то прилежно учился в партийной школе.
Многочисленные новшества в области сельского хозяйства сбили его с толку и спутались в его голове в какой-то странный клубок. Он предоставлял крестьянам слишком много свободной инициативы, а ему самому мешала его былая сельскохозяйственная практика. Словом, ему недоставало гибкости, а время требовало, чтобы свежие силы влились в районный секретариат, чтобы новый человек, пришедший туда, самосильно разбирался в теории всех новшеств. Короче говоря, Карлу Крюгеру необходим был длительный отпуск для поправления здоровья.
Новый районный секретарь Вуншгетрей все еще занят переездом. Его уже нет там, откуда он переезжает, и нет там, куда он должен въехать.
В этой-то суматохе ему, так сказать, бросилась на шею Фрида Симсон. Она жаждет представиться новому секретарю и с места в карьер показаться ему со своей сильной стороны, то есть со стороны бдительности. Жалоба, и немаловажная: в партийной группе деревни Блюменау возникли разногласия, временами подрывающие партийную работу, и прочие дрязги.
Вуншгетрею недосуг исповедовать свою непрошеную гостью.
— Какого мнения на этот счет первичная партийная организация?
— Первичная организация? Прежний секретарь умер, нового что-то не видно.
— Да вот же он сидит передо мной, — шутит Вуншгетрей.
Для Фриды зазвонили колокола партийной славы. Она опускает глада долу, насколько ей это удается.
— Извини меня, товарищ, но я всего только винтик!
Вуншгетрей встает, ему пора идти.
— Собирается партгруппа. Занимает определенную позицию. Доложите мне. Линия партии — прежде всего.
Нежданные перспективы для Фриды. Вечером она набрасывается на учебники. Будущий секретарь партийной организации должен что-то кумекать:
Фрида Симсон шебаршится среди книг, как мышь в копне сена. Вильм Хольтен рубит в корыте корм для поросят Оле. Матушка Симсон, уморившись от тяжелой работы в лесу, уже легла спать.
— Тебе хорошо, — вздыхает Фрида, — кончил работу и другим делом занялся. А наш брат только и знает, что зубрить и повышать свою квалификацию.
— Бери косарь да руби!