Избранное
Шрифт:
Лесопильщик ходит как в воду опущенный. Он уже не складывает губы трубочкой, насвистывая веселые песенки, — нет поводов для веселья. Все его мысли вертятся только вокруг коровы.
Человек ученый, он, конечно, слыхал про «повторность сходных положений». Опять у него трудности и недоразумения с лесничим. Возврат коровы, видимо, означает конец с таким трудом налаженных деловых отношений — конец, наставший еще до того, как ему удалось извлечь из них пользу.
Корова, надо думать, устанавливает причинные связи: на супружеском ложе в минуту слабости, наверно, кое-что выяснилось относительно маленьких интимностей, которые он позволил себе с чернявой лесничихой.
Когда
Иные времена требуют иных обычаев, привычек, методов, иных рекордов хитроумия. Советы стариков — это зонтики, вышедшие из моды. Стоят в шкафу и покрываются пылью.
Чего недостает лесопильщику? Разве ему нечего есть и пить, разве нет у него дома для себя, матери, кухарки и прочих людей? Разве не расширил он свою лесопильню? Разве не рвут у него из рук его продукцию или обходят его государственными заказами? И разве не живет он, не ведая трудностей сбыта, не зная борьбы с конкурентами и риска?
What is the matter? [64] Чего он хочет? Такой вопрос под стать разве что юному пионеру. Настоящий делец хочет расширять свое предприятие, когда ему это нужно: армия рабочих, почет, паровая сирена, подъездные пути, игра богатством, добром и злом и место в парламенте, когда ты уже обзавелся всем остальным. Мечты! Эта республика маленьких людей — малопитательная почва для их осуществления. Лесопильщику нужно утешение, нужны ободряющие слова.
Под молодыми липами столицы останавливается синяя машина. На ее крыльях уже слегка облупился лак. Из машины выходит человек с двумя чемоданами и тащится вниз по Фридрихштрассе. Машинально он читает надписи на вывесках и дощечках конторских зданий. Союз немецких писателей, Германская демократическая крестьянская партия, Комитет объединения немцев— всего этого человек с двумя чемоданами не знает и не ищет. Он направляется к лестнице, ведущей вниз, и исчезает под землей. Там он садится в поезд.
64
В чем же дело? (англ.)
Следом за ним входят двое рабочих с нарукавными повязками — народные контролеры — и пристально вглядываются в пассажиров.
Тот, кто вошел первым, возится со своими чемоданами, потом раскрывает книгу и, спрятавшись за нею, делает вид, что углубился в чтение. Заголовок виден всем: «О коммунистическом воспитании».
Поезд лязгает и приходит в движение. Кажется, что плакаты на стенах тоннеля движутся медленно, потом быстрее: Больше работать — значит лучше жить.Надписи бледнеют, плакаты становятся цветными кляксами. Поезд скрывается в тоннеле.
Пять минут странствия под землей — и вот уже возникают огни другой подземной гавани. В окнах снова мелькают плакаты, сначала как яркие пятна, затем они становятся разрисованными прямоугольниками, и наконец уже можно прочесть: Позволь себе роскошь, ты это заслужил, кури сигареты «Кэмел»!
Человек с чемоданами облегченно вздыхает. На него повеяло воздухом свободного мира.Правда, пыль подземной гавани воняет точно так же, как пыль на красном берегу,но все же здесь к ней подмешивается запах апельсинов и наркотического дыма сигарет «Прерия».
Он
Солдаты Армии спасения под гитару поют свои песни в греховном чаду острова:
О, как это будет прекрасно, Когда мы придем ко Христу…Эту призывную песнь он воспринимает как безобразное пятно на бодрой суете жизни свободного мира.Как? Он ведь благочестивый человек и даже состоит в церковном совете у себя на родине. Неужто его благочестие — не более чем кастовый дух, вставший на стражу незыблемого и традиционного?
Неприятнейшая суматоха в мыслях. Надо, пожалуй, отдохнуть и перекусить; он ест черепаховый суп и глотает устриц — наслаждения свободного мира.Заказывает себе drink. [65] Раз, еще и еще раз.
65
Выпивка (англ.).
В меняльной конторе сей свободной гавани он обменивает красные деньги на деньги свободного мира.Деньги эти — выручка за проданную корову. Корова была ему подарена, подарена его возлюбленной. Смахивает на story [66] из прошлого столетия. Деньги за красную корову он помещает на свой текущий счет в свободном мире.
Он встречается с друзьями.
— Хэлло, Рамш, old boy, [67] ты жив еще?
66
История (англ.).
67
Старина (англ.).
— You see. Ты же видишь.
— Рюкзак с продуктами на случай отправки в Сибирь еще держишь наготове возле кровати?
Это на самом деле так, и Рамш предпочитает промолчать. Некоторое время они вместе жуют резинку, заодно пережевывая воспоминания, плюют как можно дальше и, в общем, приятно проводят время.
В послеобеденный час Рамш встречается со своим, так сказать, наставником и утешителем, серьезным господином в никелевых очках и философически-проникновенным взглядом. Да, да, Земля, эта устарелая планета. Жизнь на ней — цепь катастроф и поражений. Лишь изредка встречается благородный человек — свидетельство иных времен, живой памятник.
— Кстати, что там у вас слышно насчет грядущей катастрофы, почтеннейший?
О катастрофе не может быть и речи. Очень цепкая раса — эти маленькие люди. Всегда-то они сбиваются в кучу, всегда друг друга поддерживают. Какая уж тут катастрофа. Один колхоз чего стоит, организованный в его, лесопильщика, родной деревне.
— How interesting! — Наставительный друг Рамша протирает очки. Веки его полуопущены, рысьи глазки сверкают. — Расскажите, прошу вас!
Рамш рассказывает. Не вдаваясь в излишние подробности, суховато: одна восьмая часть деревенского населения уже вступила в колхоз. Что тут говорить? Так оно есть, и так будет дальше.