Избранное
Шрифт:
О сложных путях человека в военное время идет речь и в романе «Разрыв» (1955, вторая редакция 1969), впервые предлагаемом советскому читателю. Роман начинается с описания знакомых мест — быстрых рек и ущелий Черногории, зловещей колашинской тюрьмы, расстрелов пленных участников освободительной борьбы. И здесь упоминаются персонажи, известные по другим произведениям. Да и завязка действия отнесена к тому же времени, что в «Лелейской горе», в «Свадьбе», в рассказах «Торжество» и «Подземное празднество», — к тяжелой первой военной зиме и весне 1942 года, когда после успехов и подъема народно-освободительное движение вступило в полосу тяжелых испытаний и неудач.
Однако обстоятельства, казалось бы, уже хорошо знакомые по другим произведениям, открываются в «Разрыве» с иной стороны. М. Лалича интересует теперь особая ситуация войны — плен. Но в «Разрыве» меняется не только ситуация. Вперед выступает новый герой — Нико Доселич, и ставятся новые проблемы революционной
У Лалича есть рассказ «Возвращение». Комиссар Реле, почти мальчиком ушедший в партизаны, после многих испытаний возвращается в родные места. Война увела отсюда его сверстников по разным дорогам. Готовясь к встрече с земляками, Реле размышляет о том, что мало кому представляется вероятной встреча с ним, давно записанным в убитые. Некоторые понадеются, что это Нико, он так нужен им, чтобы их защитить; другие подумают, что это Ладо, и у них задрожат коленки. «Лелейская гора» делает понятным, почему односельчане страшатся Ладо Тайовича, а «Разрыв» открывает, почему для многих была бы так желанна встреча с добрым и несчастливым Нико Доселичем, погибшим в чужих краях.
Дарование М. Лалича так многогранно, что почти каждая его книга о революционной борьбе черногорцев и по форме, и по созданным в ней характерам и типам людей резко отличается от других. И в «Разрыве», оставаясь верным себе, Лалич не просто показывает еще одну драматическую судьбу. Он создает чрезвычайно своеобразный, непохожий на известные по другим произведениям характер.
Оказавшись, подобно Ладо Тайовичу, в окружении врагов, без поддержки, практически без оружия, Нико Доселич принял иное, чем Ладо, решение и сдался в плен. Он сдался отнюдь не из трусости и не из стремления сберечь жизнь. Напротив, плен для него означал почти верную гибель, и только по чистой случайности он избежал расстрела. Что касается храбрости, то во всех испытаниях, выпавших на его долю, Нико предстает как человек мужественный и верный своим убеждениям. Он стойко держится, когда пленных одного за другим уводят на расстрел, и находит в себе силы ободрить тех, кто слабее его. Попав позже в лагерь для военнопленных югославов на территории Греции, где коммунисты оказываются вместе со своими вчерашними врагами — четниками, Нико и здесь не отрекается от себя и от своего прошлого. Он отвергает предложение националистов, которые пытаются вербовать пленных в воинские части, хотя и знает, что рискует жизнью: «Когда можно было выбирать, я выбрал и стал коммунистом. Потому выбирать больше не могу, поздно мне меняться. Останусь на том, что выбрал, пока жив». Нпко, как и другие герои Лалича, убежден — «каждый должен быть на какой-то стороне. Так будь же на своей стороне! Измученный, полумертвый… но вверх по течению поднимись еще раз!» «Вверх по течению» — это слова одного из охранников, сказавшего, что коммуниста и убитого, брошенного в реку, нужно искать не внизу, а вверху по течению. В мужестве — не показном, глубоко скрытом, но неколебимом — Нико Доселич не уступает другим героям Лалича.
Среди героев Лалича Нико выделяет идеализм, необычайно высокие мерки, с которыми он подходит к людям и прежде всего к соратникам по борьбе. Нико отличает вера в коммунизм как в общество духовного совершенства, моральный максимализм, особенно по отношению к себе, к товарищам по Партии. Сам Нико решительно отбрасывает все личное ради главного дела. Его поведение нередко граничит с самоотречением — достаточно вспомнить его отношения с Аней. Готовность Нико «спасать других», о которой вспоминает комиссар Реле из «Возвращения», не изменяет ему и тогда, когда это осложняет его собственную участь. Например, он упускает возможность бежать из лагеря, зная, что за его побег придется расплачиваться товарищам или сочувствующему заключенным охраннику, в другой раз — потому, что не может оставить друга. В страшных условиях воины, так же как в концлагере, в разгуле террора и бесправия, Нико неизменно сохраняет доброту, сострадание, совестливость. Он никогда не забывает о тех, кто рядом, и не снимает с себя ответственности за других; поэтому с обостренным чувством собственной вины смотрит он — из-за колючей проволоки лагеря — на оборванных, голодных, покрытых коростой греческих детей. После побега из лагеря, находясь среди греческих партизан, первым бросается на выручку греков, которых фашисты готовятся расстрелять. Нико не может поступать иначе, потому что эта война, в которой он участвует, особая: это война «за завтрашний день».
Отсюда можно понять, почему Нико так болезненно воспринимает любое расхождение между своими идеалами и буднями военной действительности. Логическое продолжение мечты Нико о будущем человеческом совершенстве — нетерпимость к несовершенству сегодняшнему, и тут он не признает скидки ни на какие обстоятельства. Для него невыносимы резкость, непонимание, недоверие в отношениях между товарищами по борьбе. Один такой случай — к нему Нико снова и снова возвращается в воспоминаниях — потряс его до боли, до душевного надлома. Молодой партизан, попав в засаду, сдался в плен без сопротивления — не хотел погубить безоружных подростков, доставлявших партизанам продовольствие. Потом он бежал из плена, вернулся в отряд и был расстрелян товарищами, не вникшими в обстоятельства дела. Отсюда пошел разлад в отношениях Нико с товарищами, возникло, как ему кажется, недоверие к нему.
Нико убежден — коммунист, тем более в условиях революционной борьбы, не может быть сосредоточен только на ненависти к врагу, не может быть беспощадным даже во имя ее. Коммунист, в понимании Нико, должен в любых обстоятельствах сохранять человечность, чувство справедливости, повышенной ответственности перед людьми.
В романе есть такой человек. Это старый друг Нико, Билюрич (его фамилия символична: «билюр» на сербскохорватском языке значит «хрусталь»). Билюрич — олицетворение революционной совести, он из тех коммунистов, которые всегда «в походе брали на себя самую тяжелую ношу, а на привале довольствовались самым маленьким куском». По слухам, война забросила Билюрича в те же края, в Грецию, и Нико ищет его, в надежде, что тот даст ответ на мучающие его вопросы.
Писатель, однако, не склонен к простому разрешению душевной драмы своего героя. Незадолго до сражения, которое стало последним для Нико Доселича, он получил известие о гибели Билюрича. Сведения оказались ошибочными. Значит ли это, что Билюрич жив и борется где-то? Значит ли это, что душевной драмой Нико Доселича не замыкается рассказанная история? Роман не дает однозначного ответа. Но постоянное присутствие Билюрича в размышлениях Нико Доселича вносит важные коррективы в решение моральных проблем революционной борьбы в романе «Разрыв».
Размышления о нравственных принципах революции чрезвычайно характерны для Лалича. В «Разрыве» эти размышления более чем где-либо направлены в завтрашний день. Мысль об ответственности перед будущим, с такой силой прозвучавшая и в других романах Лалича, особенно в «Облаве», становится доминирующей в «Разрыве». Вопросы коммунистической нравственности, соотношения революционного идеала и каждодневной практики делают роман весьма актуальным в контексте социалистических литератур, где все шире и активнее разворачивается полемика о духовных ценностях социализма, о смысле революции и служении ей.
Нетрудно увидеть много общего в решении этих вопросов у югославского прозаика и у некоторых советских писателей, в произведениях о революции — С. Залыгина, Ю. Трифонова, в произведениях об Отечественной войне — Ю. Бондарева, В. Быкова, П. Куусберга. Вспомним героев С. Залыгина Ефрема Мещерякова («Соленая Падь») и Николая Устинова («Комиссия»): революция для них, независимо от порождаемых ею драм, — воплощение жизни светлой и справедливой, и они делают все, чтобы не допустить ожесточения своих товарищей по борьбе. Жизнелюбие Мещерякова, Устинова, их соратников вырастает не только из естественных человеческих чувств, но и из революционного сознания, пробуждающего в каждом человеке достоинство и умение уважать это чувство в других. Вспомним лейтенанта Княжко из романа Ю. Бондарева «Берег»: гуманизм и человечность войны против фашизма, воплотившиеся в Княжко с кристальной чистотой, обусловливают высокие, бескомпромиссные требования, которые он предъявляет к себе и товарищам по оружию. Есть все основания поставить Нико Доселича с его мучительным беспокойством о чистоте моральных критериев участников освободительной революционной борьбы рядом с этими героями советской литературы. Романы Лалича сближает с произведениями советских писателей внимание к вопросам коммунистической нравственности, убежденность в том, что борьба — и революционная, и в защиту завоеваний революции от фашизма — ведется во имя блага и счастья людей.
В «Разрыве», как всегда у Лалича, много страданий, боли, потерь. Почти все герои романа гибнут. И Нико Доселич, тяжело раненный в неравном бою, не желая снова попасть в руки фашистов, последнюю пулю оставляет себе. Роман напоминает о том, как велики были жертвы, принесенные победе над фашизмом, какой дорогой ценой заплачено за сегодняшнюю жизнь.
Роман о югославах, сражавшихся и погибших на земле Греции, посвящен бойцам Греческой народно-освободительной армии — ЭЛАС. Борьба греческих патриотов — сторона романа, которая не может не остановить на себе внимания. С Грецией связана военная судьба М. Лалича: он воевал в Югославии, потом попал в руки четников, был отправлен в лагерь военнопленных в Салониках, бежал оттуда к греческим партизанам и почти до конца войны сражался против фашистов в Греции. В повествовании о Нико Доселиче, в значительной мере вобравшем жизненный опыт писателя, приоткрываются страницы греческого Сопротивления, героической и трагической борьбы греческих антифашистов, не получившей пока в литературе должного освещения. Есть особый смысл в том, что слова восхищения стойкостью, и мужеством бойцов ЭЛАС и глубокого уважения к их памяти сказаны в социалистической литературе, сказаны писателем страны, внесшей большой вклад в победу над фашизмом. Роман Лалича волнует психологической достоверностью, реалистичностью изображения войны и в не меньшей мере — страстностью утверждения интернациональной солидарности народов в борьбе с фашизмом.