Избранное
Шрифт:
Собрания повторяются еще несколько раз вплоть до позднего вечера.
Рядовой Фриц Геллерт, несущий в концентрационном лагере службу охраны, беспокойно ворочается на своей походной койке в лагерной башне. Ему не спится. Завтра у него свободный день, и он мечтает о Хильдегарде, стройной белокурой подружке, с которой он познакомился в прошлое воскресенье в Альстердорфе во время «германского праздника». Придет ли она?.. Серьезно ли она дала обещание, или это была только шутка?.. Как ему держаться, с нею?.. Сразу обнять
Кровать Фрица Геллерта стоит у овального башенного окошка, ему видны инспекторские дома и часть, наружной, стороны тюремной, стены.
Вдоль стены усталыми, медленными шагами ходит часовой. На несколько секунд он исчезает из поля зрения Геллерта.
…Умная девушка. Даже странно, что она завела с ним знакомство… Когда она рассказывает, он самозабвенно слушает. Чего только она не знает!.. А рот… У нее чудесный рот, — маленький, прекрасно очерченный… Нет, он ее сразу обнимет…
Вдруг Геллерт вздрагивает и садится на кровати. В саду между деревьями мелькают какие-то люди, возятся у стены. Где часовой?..
Геллерт еще раз внимательно вглядывается… он не ошибся: вдоль стены крадутся люди. Он вскакивает с постели. Как быть? Разбудить товарищей? Дать знать часовым? Пожалуй, еще вспугнешь молодчиков у стены.
Геллерт быстро натягивает брюки и спешит в переднюю. Отсюда он телефонирует в две другие караульные башни и полицейскому посту на Фульсбюттельском шоссе. Сообщает о происходящем и дает указания, как окружить преступников. Затем возвращается в спальню и будит трех своих товарищей. Остальные продолжают спать. Разбуженные торопливо одеваются, пристегивают револьверы, берут винтовки.
Они сообщают о своем открытии внутренней страже у ворот и, когда часовой снова на несколько секунд исчезает за воротами, быстро бегут к первому инспекторскому дому и прячутся в тени высоких кустов у забора.
Вскоре подкатил полицейский автомобиль. Вспыхнул прожектор, осветив сад и стену. Ясно видно, как несколько человек, согнувшись, бегут между деревьями. С противоположной стороны подоспели полицейские и эсэсовцы — ружья наизготовку. Вспугнутые люди бросаются через сад к воротам. Но здесь уже стоит встревоженный прожектором часовой. Из сада выбегают шесть человек и — прямо на часового.
— Стой или стреляю!
Они не больше как в двадцати шагах от часового. Минутное замешательство — и бегут дальше. Они хотят удрать от часового и направляются к дому инспектора, где залег Геллерт со своими товарищами.
До дома осталось десять шагов, раздается выстрел. Это часовой у башни. Один из бегущих падает. В тот же миг четыре эсэсовца с ружьями преграждают беглецам дорогу.
Пятеро сдаются…
Всего арестовано семнадцать человек: шестнадцать мужчин и одна женщина. Полицейский автомобиль освещает стену прожектором. Ах, так вот что эти люди делали у стены! Они наклеивали плакаты. Коммунистические плакаты: «Помните об убитых и замученных в концентрационных лагерях товарищах! Голосуйте против гитлеровского правительства убийц! Голосуйте против!» — большими красными буквами на белом фоне.
Тут же составляют команду для очистки стены. При свете прожекторов полицейского автомобиля солдаты-эсэсовцы и полицейские сдирают, соскребывают плакаты.
Арестованных ведут в корпус «А» и вталкивают в классную комнату. Раненого кладут в пустую камеру. Дузеншен, взбешенный тем, что явился уже после ареста, как безумный носится по коридору.
— Мы им такую записочку напишем, что они всю жизнь не забудут!.. Вот подлецы! Вот канальи! Этих собак надо было расстрелять! Тут же, на месте расстрелять!..
Дежурные эсэсовцы и несколько часовых, которые пришли вместе с ними, бестолково суетятся. Каждый ищет подходящего орудия для избиения. У Дузеншена плеть, у Мейзеля — бычья жила, у других — ножки от стола, палки от метел, деревянные рейки.
Из отделения «А» в отделение «Б» ведет широкая лестница. К этой лестнице подводят арестованных: шестнадцать мужчин и одну женщину. Руки они должны скрестить на затылке. По обеим сторонам лестницы разместились эсэсовцы со своими орудиями для избиения. Наверху Мейзель с бычьей жилой, внизу Дузеншен с плетью. В нескольких метрах от лестницы стоят четыре часовых в стальных шлемах с ружьями на прицел.
— Женщина, выходи!
Женщина, небольшого роста, лет тридцати, выходит вперед.
— Стать у стены! — приказывает Дузеншен; потом кричит стоящим в два ряда заключенным. — Присесть!.. Ну, присесть!
Шестнадцать человек, держа руки на затылке, садятся на корточки.
— Прыгать вверх по лестнице, не спеша, один за другим! Марш!
Передние приближаются к лестнице, и как только вспрыгивают на первую ступеньку, на них обрушиваются удары ножек от стола, палок, хлыстов, деревянных реек. Избиваемые шатаются, многие падают, но должны прыгать дальше, задние напирают на них…
Внизу стоит Дузеншен и подгоняет ударами плети то одного, то другого.
Передние уже достигли верхней ступени лестницы, но Мейзель ударами бычьей жилы заставляет их спускаться вниз. Они должны снова прыгать со ступеньки на ступеньку. Это еще ужаснее, чем прыгать вверх. Они спускаются, изнемогая под ударами. Один стремглав падает вниз и замирает там с зияющей раной на голове.
Снова и снова прыгают они в эту ночь вверх и вниз по лестнице. Их крики и стенания оглашают все тюремное здание. Израненных, истекающих кровью оттаскивают к стене.
Женщина стоит тут же, плотно сжав губы и широко раскрыв глаза. С часу до четырех утра длится по приказу Дузеншена избиение арестованных. Эсэсовцы сменят друг друга, изнемогая от усталости. Палки и деревянные рейки ломаются. Под утро избитых загоняют назад в классную комнату. Тех, кто не может идти, хватают за ноги, волокут по коридору и бросают к остальным.
Женщину ведут в караульную.
— Веревку! — приказывает Дузеншен.
Приносят веревку. Дузеншен кидает её Мойзелю и приказывает: