Избранное
Шрифт:
— О чем же вы тогда думаете?
— Попробуйте отгадать.
Стоявшие на балконе вдруг снова зашумели — будто налетел порыв ветра. Офицер и Акико, словно сговорившись, умолкли, устремив взгляд в нависшее над соснами ночное небо. Там медленно гасли красные и зеленые огни фейерверка, яркими всполохами разгонявшие тьму. Фейерверк показался Акико настолько прекрасным, что ей даже стало грустно.
— Я думал о фейерверке. О том, что жизнь наша подобна фейерверку, — ответил офицер поучительным тоном, глядя сверху вниз в лицо Акико.
Осень 1918 года. Акико, ехавшая в свой загородный дом в Камакура, случайно оказалась в одном вагоне со знакомым молодым писателем. Молодой человек положил
Когда рассказ был окончен, молодой человек без всякого умысла спросил:
— Вам неизвестно имя этого французского офицера?
Ответ был совершенно неожиданным.
— Разумеется, известно. Он назвался Жюльеном Вио [132] .
— Значит, это был Loti. Тот самый Пьер Лоти, который написал «Госпожу Хризантему».
Молодой человек пришел в радостное возбуждение. Но госпожа Н., с удивлением глядя на него, тихим голосом несколько раз повторила:
— Нет, Лоти он не назвался. Жюльеном Лоти он не назвался.
132
Жюльен Вио (1850—1913) — настоящее имя известного французского писателя Пьера Лоти, посетившего Японию дважды, в 1886 и 1900 г. Наибольшую известность получили его роман из жизни Японии «Госпожа Хризантема» и книга очерков «Осенняя Япония».
1920, январь
Сусаноо-но микото [133]
На горных вершинах повсюду растаял снег. Луг, где паслись стада коров и лошадей, покрылся неясной зеленью. Тихая небесная река, протекавшая у его края, излучала приветливое тепло. В селение, которое лежало в нижнем течении реки, вернулись ласточки, а камелии у колодца, куда женщины ходили за водой с кувшинами на головах, давно уже осыпали белые цветы на мокрые камни. Погожим весенним днем на лугу, у Тихой небесной реки, собиралась толпа парней — они увлеченно состязались в силе и ловкости.
133
Перевод Г.Ронской.
Из «Кодзики» («Записи о делах древности» VIII в.) Акутагава заимствовал имена богов. Сюжетно к ним новелла не восходит.
Сусаноо-но микото.— Согласно японской мифологии, Сусаноо-но микото — бог ветра и морских стихий — один из трех великих богов. Два других — богиня солнца Аматэрасу и бог ночи Цукуёми. Три эти божества отождествляют силы природы, и Сусаноо самый неистовый из них, поскольку он олицетворяет все, что связано с бушующей стихией, окружающей Японию. В мифах, рассказывающих о рождении трех этих великих божеств и разделе между ними вселенной, четко определяются их характеры. Богиня Аматэрасу, старшая сестра, получает во владение «Равнину Высокого неба», то есть обиталище богов, ее брат Цукуёми — царство ночи, Сусаноо — равнину моря. Недовольный разделом, Сусаноо начинает бушевать: засыпает оросительные каналы, разрушает дамбы, за что его изгоняют из «Равнины Высокого неба».
134
Страна Высокого неба — по синтоистской мифологии — местопребывание божеств.
Сначала пускали в небо стрелы из лука. Гудя, как мощные порывы ветра, и сверкая на солнце оперением, стрелы улетали, будто туча саранчи, в легкую небесную дымку. Но только одна стрела с белым оперением из соколиных перьев взвивалась выше других — так, что ее совсем не было видно. Это была боевая стрела, которую время от времени выпускал из толстого светлого лука безобразный парень, одетый в сидзури [135] с рисунком в черно-белую клетку.
Всякий раз, когда стрела взмывала в небо, парни дружно хвалили его искусство, но его стрела всегда улетала дальше других, поэтому они постепенно охладели к нему и теперь нарочно подбадривали громкими возгласами менее искусных стрелков.
135
Сидзури — полотняное кимоно.
Безобразный парень продолжал упорно стрелять из лука, между тем как другие стали понемногу от него отдаляться, и беспорядочный дождь стрел постепенно утих. Наконец, только одна его стрела с белым оперением стала сверкать в небе, будто летящая средь бела дня звезда.
Тогда он опустил лук и с гордым видом оглянулся, но рядом не оказалось никого, с кем он мог бы разделить свою радость. Парни ушли на берег и там принялись с увлечением прыгать через прекрасную реку.
Они уговаривали друг друга перепрыгнуть ее в наиболее широком месте. Иногда какой-нибудь неудачник падал прямо в реку, сияющую на солнце, как меч, и тогда сверкающее облако брызг поднималось над водой.
Безобразный парень, прельстившись новой забавой, сразу же бросил свой лук на песок и легко перемахнул на другой берег. Это было самое широкое место реки. Но никто не приблизился к нему. По-видимому, им больше нравился высокий красивый юноша, грациозно перепрыгнувший более узкое место. Этот юноша тоже был одет в клетчатое сидзури, только яшмовое ожерелье на его шее да обруч на левой руке, украшенный мелкой яшмой и колокольчиками, выглядели изящнее, чем у других. Безобразный парень с некоторой завистью поглядел на него, стоя со сложенными на груди руками, и, отойдя от толпы, зашагал в жарком мареве к низовью реки.
Вскоре он остановился там, где еще никто не перепрыгивал через реку. Ширина потока достигала здесь три дзё [136] . Вода, потеряв скорость течения, спокойно стояла в берегах, меж камнями и песком. Он подумал немного, глядя на воду, затем отступил на несколько шагов и, разбежавшись, полетел через реку, как камень из пращи. На этот раз удача не сопутствовала ему — он рухнул в воду, подняв тучу брызг.
136
Дзё — мера длины, 3,03 м.
Это случилось недалеко от того места, где стояла толпа, и его падение было сразу замечено. «Так ему и надо!» — злорадно хохотали одни. Другие тоже насмехались над ним, но в их возгласах все же звучало больше сочувствия; и среди них был тот юноша, который гордился красотой своего изысканного яшмового ожерелья и драгоценного обруча. Все они могли бы выказать симпатию неудачнику, как выказывают ее нередко слабому. Но мгновение спустя они снова умолкли — умолкли, затаив враждебность.
Потому что, мокрый, как мышь, он выполз на берег и упорно намеревался перепрыгнуть реку в том же месте. И не только намеревался. Без всякого труда он взлетел над прозрачной водой и с шумом шлепнулся на берег, подняв тучу песка. Это было чересчур печально, чтобы вызвать их смех. И, конечно, с их стороны не послышалось ни хлопков, ни возгласов одобрения.
Отряхнув с ног и рук песок, он поднялся, весь мокрый, и посмотрел в их сторону. А они уже весело спешили к верховью реки,— видно, прыгать через реку им надоело, и теперь они устремились к какому-то новому развлечению. Но он не потерял радостного расположения духа. Да и не должен был потерять. Потому что до сих пор не понял еще, что не нравится им. Он был не от мира сего, одним из тех сильных людей, на которых снизошло небесное благословение. И поэтому, увидев, что приятели его идут к верховью реки, он, заслоняясь ладонью от палящего солнца, упорно зашагал следом за ними, и вода капала с его одежды на песок.