Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Не зря говорят, что человек – скотина, которая ко всему привыкает. Очень скоро Хромов перестал обращать внимание и на пропитавший весь состав запах гари, и на стук колес. По сравнению с его временем, кстати, заметно более неприятный. Вряд ли дело в рельсах, со времен царя Гороха в них меняется разве что материал. А вот подвеска броневагонов и пассажирских поездов будущего – это, как говорится, две большие разницы. К тому же рессоры, пружины и что там еще, Сергей, к некоторому стыду, поймал себя на мысли, что за все время не поинтересовался и даже не присмотрелся внимательнее, наверняка изрядно перегружены. Так что удары о стыки рельсов жесткие, вытрясающие душу. Но – ничего, привык быстро. Перебрался в штабной вагон, расположился в кресле, трофейном, кстати, позаимствованном у самого фон Бока, и задрых до самого утра, резонно предположив, что случись нужда – разбудят. Жаль только, что ночь уже заканчивалась.
Селиверстов
Во времена СССР очень любили подчеркивать (а во времена раннего либерализма с пылом опровергать), какой урон нанесли врагу партизаны. Заслуженно их хвалили, чего уж, люди сделали огромное дело. И, в частности, очень любили приводить в пример «рельсовую войну», нанесшую колоссальный урон немцам. Вот только как-то забывая при этом, что основной вред наносили даже не пущенные под откос составы. Не так уж и много их было, честно говоря, особенно на первом этапе войны в условиях нехватки вооружения, а главное, опыта [112] . Это позже, когда люди изрядно настропалились, а костяк многих отрядов составили заброшенные с Большой земли качественно обученные диверсанты, немцы взвыли. Пока же основной ущерб был в другом.
112
В 1941 году действия партизан на железнодорожных коммуникациях привели к потерям немцев в результате крушения поездов 0,44 % от объема перевозок, в 1942-м – 3,3 %. Немало, но в целом и немного. Позже, на пике эффективности, в районе 10 %.
Находящиеся под их контролем железные дороги немцы охраняли тщательно и грамотно. Но даже если их ухитрялись обмануть, пустить под откос поезд удавалось отнюдь не всегда. Взрывчатки постоянно не хватало, а механические устройства придумали значительно позже [113] . Разбирать же или подрывать рельсы – так эффективность не столь велика. Ремонтные команды восстанавливали подобные нарушения быстро и качественно.
Вот только как-то не очень упоминалось в книгах про войну о косвенном эффекте. Может быть, из-за того, что на фоне горящих эшелонов он не так эффектно выглядит. Однако же результат имелся, в первую очередь, логистический. Каждый утопленный в болоте рельс – это пускай маленький, но все же кусочек ресурсов, которых у Германии постоянно не хватало. Каждый задержавшийся в пути состав – не прибывшее вовремя подразделение или не подвезенные боеприпасы. Перевозка части грузов автотранспортом – все те же ресурсы и время. Не так и много вроде бы, однако неизвестно, какая именно соломинка переломит хребет верблюду. И не было бы партизан – затормозились бы немцы под Москвой в осеннюю распутицу, или успели бы развить наступление и вломиться в город? Кто знает… Но в любом случае забывать об этом точно не следовало.
113
К примеру, знаменитый клин Шавгулидзе, считающийся одним из самых эффективных устройств для сбрасывания вражеских эшелонов без разрушения полотна, появился не ранее конца 1942 года.
Все это они обсудили уже давно, еще когда только-только угнали бронепоезд. И Громов одобрил. А сейчас Томас Ильвес, как прилежный ученик (а у прибалтов такое в крови), в точном соответствии с инструкцией приводил дорогу в негодность. Рельсы, конечно, не разбирал, долго и малоэффективно, зато тщательно разрушал мосты. Их, разумеется, на пути было немного и все небольшие, но восстановить даже самый маленький, скромный мостик – это деньги и время, что в условиях войны ценность немалая. Так что подъехать, шугануть из пулеметов охрану, заложить взрывчатку и ехать дальше. За спиной приглушенное расстоянием «Бум-м!», мост в клочья, головной боли врагу в пять слоев. Лепота!
И продолжалось это счастье аккурат до того, как поднялось солнце и осветило землю своими живительными лучами. И вдобавок за ночь тучи разнесло, ни облачка. Такое кристально-чистое, холодное, как мороженое в январе, небо. Оно, конечно, неплохо в том плане, что станцию немцам тушить сложнее, а с другой стороны, для авиации их условия тепличные. А немцы – не идиоты и после такого не могут позволить себе упустить беглецов еще раз. Тем более путь для бегства у бронепоезда всего один…
Сергей проснулся как раз в момент, когда высоко в небе (ну, это по местным меркам, а так километр, не более) появилась «рама». Иными словами, двухкилевой двухмоторный разведчик «Фокке-Вульф» Fw 189. Он же «Летающий глаз», он же «Филин», но все же советское прозвище квадратной воздушной непристойности подходило больше. И само появление разведчика говорило о том, что игра пошла всерьез, а счет идет на минуты. Так, в принципе, и получилось.
Может, внешность русские солдаты окрестили и метче немцев, но о предназначении фрицы выразились куда точнее. Углядели немцы бронепоезд сразу же и принялись выписывать над ним круги. Зенитчики попытались его отогнать, но тот лишь чуть приподнялся и кружил себе дальше, одним только видом своим выражая презрение к их мастерству. И то сказать, с идущего поезда в цель попасть ой как непросто. Одной раскачки хватит, чтобы наложить вето на снайперскую стрельбу, тем более вверх и на такую дистанцию.
К тому же профессионализм артиллеристов был весьма относительным. За время вынужденной стоянки они наловчились ловко заряжать орудия и крутить маховики наводки, однако ни одной стрельбы не провели. Разве что во время налетов на станцию, и то по наземным целям, да еще и в упор. Словом, разрывы восьмидесятивосьмимиллиметровых зениток ложились так далеко от самолета, что летчики могли их попросту не брать во внимание. «Эрликоны» же хоть и работали теоретически на три километра в высоту, но в реальности, даже с опытным расчетом, и на половинной-то дистанции были не слишком эффективны. Что уж говорить про нынешние расклады. Так что снаряды перестали тратить очень быстро. И, как оказалось, правильно сделали.
Не прошло и получаса, как из-за леса буквально выпрыгнула четверка самолетов. Хромов аж выдохнул с облегчением – не пикировщики с одним мотором и характерной, изломанной, будто у чайки, формой крыльев, а обычные восемьдесят восьмые [114] «юнкерсы». Впрочем, кто-то тут же его поправил, что это не «юнкерсы», а сто одиннадцатые «хейнкели» [115] . Может, и так, себя Хромов великим знатоком не считал, а гадать не было смысла. Хрен редьки не слаще, но и… не опаснее. «Штуки» [116] , по слухам, могут положить бомбу в цель размером с пятак. Это, конечно, преувеличение, но расклады обозначает. По крупной и сравнительно малоподвижной и, кроме того, паршиво защищенной от воздушных атак цели вроде их бронепоезда уж точно не промахнутся. А что восемьдесят восьмой, что сто одиннадцатый… Первый тоже может пикировать… вроде бы. Второй – нет. Во всяком случае, о таких «талантах» вражеской машины Сергей не слышал. Попадут или нет? Ну, сказать сложно, однако же шансы уклониться побольше будут.
114
Многоцелевой двухмоторный бомбардировщик. Мог использоваться как пикировщик, но чаще работал с горизонтального полета.
115
Heinkel He 111, немецкий средний бомбардировщик, один из самых массовых бомбардировщиков Германии. На первом этапе войны использовался значительно шире «юнкерсов», поэтому его наличие в конкретном месте и в конкретное время совершенно неудивительно.
116
Сокращенно от Sturzkampfflugzeug – пикирующий бомбардировщик Junkers Ju 87. Один из символов той войны и крайне эффективный на ее начальном этапе самолет. Тем не менее абсолютно неудивительно его отсутствие. Несмотря на то, что во всех хрониках той войны любят показывать именно эти самолеты, на восточном фронте в первый момент их было достаточно мало.
Бомбардировщики заходили в атаку, тяжело ревя моторами. Хромову подумалось, что, несмотря на астматическое пыхтение паровозов, старательно разгоняющих состав до предела возможного, они наверняка кажутся пилотам медленно ползущей серой гусеницей. Зенитки тявкали, но, как и предполагалось, без особых результатов. Правильно брать упреждение, да и оценивать высоту цели их доморощенные артиллеристы попросту не умели. Тем не менее идущий головным самолет им с курса сбить удалось – очередь из «Эрликона» прошла впритирку к кабине пилота, и сидящий за штурвалом дернул машину в сторону, уклоняясь. В результате бомбы, сброшенные им, легли правее и заметно впереди бронепоезда. Кусты земли, выброшенные взрывами, выглядели эффектно, однако опасности не представляли – до бронепоезда не долетели даже осколки. Но второй самолет продолжал заходить на цель, не обращая внимания на потуги зенитчиков, и отбомбился куда точнее.