Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20

Михеев Михаил Александрович

– Воевать, – ответил Хромов, вставая. – И помнить: тот, кто скажет, что под немцами лучше, что если они победят, мы баварское пиво пить будем, опаснее танковой дивизии. В общем, их в расход безо всякой жалости. А теперь отдыхать. Спим по очереди. Выбраться живым, когда операция закончена, может оказаться сложнее, чем учинить тарарам. Помните и об этом…

Как ни странно, отход прошел без чрезмерных осложнений. Все же русская зима – это уже бренд, причем многовековой. С возможностью использования кораблей на реке она у немцев, похоже, никак не ассоциировалась. Да и шли

они по разведанным уже местам, неплохо зная, где можно встать на дневку, а где лучше проскочить ходом. Наплавной мост, так мешавший им в прошлый раз, больше не существовал, и они прошли то место, даже не сбавляя хода. Правда, на следующую ночь пришлось останавливаться и в хорошем темпе искать, где бы приткнуться – левый мотор подозрительно застучал, и пришлось срочно выводить его в резерв, а продолжать идти на втором было не самым лучшим вариантом. Во-первых, если и он сдаст, то деваться будет уже некуда. А во-вторых, не имея возможности дать нормальную мощность, против течения они тащились бы со скоростью черепахи.

С ремонтом возились половину ночи и весь день, и Хромов, пользуясь моментом, взяв пару бойцов, сходил в разведку – здесь было не слишком далеко до одного из пропущенных мостов. Дошел, несколько часов наблюдал, и увиденное его поразило. Интенсивность движения была запредельной. Не слишком широкое деревянное сооружение, рассчитанное исключительно на автомобили, буквально содрогалось, и причина этого могла быть только одна. Немцам кровь из носу требовалось компенсировать уменьшение пропускной способности железных дорог, и они использовали для этого любую возможность.

Дальше шли без проблем. Катер уверенно преодолевал течение, и, хотя скорость его была невелика, расход топлива заметно вырос. Тем не менее бензина хватало с немалым запасом, и когда бронекатер достиг цели, в цистерне еще кое-что плескалось.

В ту ночь Петр Крычуг, бригадир артели грузчиков, получил возможность лишний раз убедиться, что мир суров и несправедлив, а ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Во всяком случае, выспаться ему сегодня не дали.

Стук в окно был негромким, но резким и отчетливым, живо выдернувшим его из объятий сна. Несколько секунд он лежал, надеясь, что ему приснилось, но стук повторился.

– Вот черт…

Рядом засопела во сне жена, и Крычуг посмотрел на нее почти с отвращением. Спать женщина могла в любое время дня и ночи, абсолютно спокойно и не обращая внимания на шум. И куда, спрашивается, делась первая красавица села, за которой толпами бегали парни не только местные, но и из соседних деревень, и даже городские? Не боясь получить в рыло, не жалея сил, времени, денег? Как он был горд, когда она выбрала именно его. И что ныне? Всего двадцать лет – и квашня квашней. В доме грязно, готовить не любит, да и детей нет. И за что ему такое наказание?

Вновь стук в окно, и Петр встал, зажег свечу и осторожно приблизился. Взглянул – сквозь темноту по ту сторону неровного, грязноватого стекла мелькнуло смутно знакомое лицо. Несколько секунд потребовалось, чтобы понять, где же он его видел, и смачно выругаться:

– Вот же… принесла нелегкая.

Дверь открылась с легким скрипом, впуская в дом предутренний морозец и высокого молодого человека с немецким автоматом на плече. Гость вовремя увидел прижатый к губам палец, кивнул понятливо и шепотом сказал:

– Ну, здрав будь, Петр.

– И тебе здравствовать… Сергей?

– Помнишь, это радует. Дело к тебе серьезное. Как нам переговорить бы?

– Не здесь. Время терпит?

– Ну… да.

– Смотри, мы вечером загружали вагоны, с утра будем заканчивать.

– Что грузили?

– Лес. Сейчас везут бревна с делянок. Неважно. В общем, мне через час вставать, через два быть на станции. Закончу погрузку, вернусь… Короче, стемнеет – приходи.

– Годится. Спасибо, вечером жди.

Когда гость растаял в ночи, Крычуг несколько секунд глядел ему вслед, потом закрыл дверь и с чувством перекрестился. Для человека, которого жизнь отучила верить хоть во что-то, кроме собственных головы и рук, действие практически невероятное. Захотелось сплюнуть, но поганое ведро было далеко, а пола, хоть и замызганного, жалко. Вот ведь – жил, никого не трогал, и что теперь? А, ладно, куда теперь деваться.

Спать уже не хотелось. Крычуг растопил печь, поставил чайник. Ладно, придет на работу немного раньше, выкажет рвение перед немцами. А потом… Потом видно будет.

Следующей ночью он сидел в ярко освещенном нутре катера и с интересом осматривался. Корабль выглядел… живым, и это разительно отличало его от той железяки, что стояла в заброшенном складе. Такой, действительно, жаль терять и не поднимется рука топить. И потому просьбу Хромова о том, чтобы подыскать место, где можно замаскировать его на несколько месяцев, Крычуг воспринял нормально. Единственный вопрос, где это можно сделать? Идеи-то были, но требовалось все хорошенько взвесить.

А пока шло обдумывание раскладов, гость пил крепкий до черноты и сладкий до приторности чай, слушал рассказ о приключениях разведчиков, больше похожий на страшноватые байки, и сам рассказывал о том, что творилось в городе после их отбытия. И рассказать, к слову, было о чем.

Буквально на следующий день после отбытия разведчиков примчались немцы. Поднял тревогу Штокман, как только его освободили – так и поднял, все-таки надо было его прибить… Впрочем, куда ушли разведчики, он все равно не знал.

Вновь прибывшие немцы были крутыми и злыми. Примчались в город по железной дороге, выгрузились и, ощетинившись стволами, кинулись наводить порядок. Штокмана сразу увезли, арестовали кучу народу, однако дня через три всех выпустили и никого не расстреляли. Умеют, гады, на своих ошибках учиться. Как минимум сообразили, что партизаны, отправившие на тот свет их предшественников, могут нанести еще один визит. Словом, побушевали и успокоились. Сейчас в городе стоял новый гарнизон, раза в три больше прежнего, и часовые службу несли на совесть. Во всяком случае, пока. Город жил настороженной, но, в общем-то, тихой жизнью. Отгрузка леса, прекратившаяся было, восстановилась. Как-то так…