Избранные циклы фантастических романов. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Между тем плач не прекращался, а потом к нему добавилось попискивание и скрежет, будто кто-то скребся в дверь когтистой лапой. Проклятие. Этот недоделанный дракон, оставленный ночевать в коридоре, похоже, в меру своих сил пытался открыть дверь в комнату больной.
Все, конец сну. Аллен выбрался из-под одеяла, накинул тяжелый мягкий халат и вышел из комнаты. Ну да, так и есть, дракончик сидел у закрытой двери, и его когтистая лапа успела оставить на толстой, хорошо подогнанной и отполированной доске глубокие царапины. При появлении хозяина дома он повернул голову и издал странный то ли писк, то ли шипение. При этом морда его стала уморительно печальной, хотя вроде бы плотная чешуя не должна ничего выражать. А плач, что интересно, доносился из-за этой двери…
Отодвинув ногой зверюгу (дракончик зашипел, но укусить не пытался), Аллен открыл дверь и, ловко блокировав попытку дракона
Мягко ступая, барон подошел, склонился над кроватью. Вроде бы без изменений, больная лежала, закрыв глаза, и, судя по мерно вздымавшемуся одеялу, каких-либо серьезных изменений с ней не происходило. Аллен вздохнул, подошел к Лиине и склонился над ней:
– Ну, что происходит, крошка?
Вместо ответа девочка вдруг обхватила его руками за шею и зарыдала еще сильнее, обильно поливая слезами халат. И что теперь, спрашивается, с ней делать? Аллен вздохнул – опыта в отношении детей у него не имелось в принципе, хотя, возможно, где-то и были уже бастарды. Пришлось действовать по наитию – поднять эльфийку на руки и отнести девочку обратно, в ее комнату. Дракон, вот ведь ушлая зверюга, проник все-таки в комнату, ужом просочившись между ног барона, однако выгонять его не было никакого желания. Демоны с ним, пусть сидит, тем более что тот улегся на коврик у изголовья кровати и вроде бы успокоился. А Лиину пришлось уложить, накрыть одеялом, да еще пообещать, что он будет рядом, а то ей, видите ли, страшно. В общем, слово он сдержал, вырубившись, наверное, раньше девочки. В таком виде, сидящим на полу привалившись к кровати, его утром и застала Моран.
– Жениться тебе надо, барин, – иронично прокомментировала она, растолкав Аллена. – Своих детей заводить…
Барон лишь хмыкнул, с трудом распрямляясь – затекшая от неудобной позы спина болела и упорно не хотела слушаться. Хорошо, Моран, женщина сообразительная, помогла, и лишь потом занялась проснувшейся и недоуменно хлопающей глазами Лииной. Начинался новый день…
Больная пришла в себя только на третье утро и сразу же выхлебала у Моран все запасы клюквенного морса. И куда в нее, спрашивается, столько влезло? Аллен, сам любитель этого напитка, предпочитавший его даже вину, лишь крякнул уважительно и, как договаривались, послал садовника за Элтоном. Целитель приехал очень быстро, и его появление вызвало у лежащей только легкое удивление. Впрочем, очень быстро она вновь отключилась, но это было уже не беспамятство, а обычный сон. Тяжелый, глубокий, но все же сон и, как сказал целитель, она пошла, наконец, на поправку.
Еще через три дня больная – ее, кстати, звали Ирма, и никаких многосложных имен она не имела, что наводило достаточно начитанного Аллена на определенные размышления – уже сидела с ними за столом, поглощая все, до чего могла дотянуться. Только головой периодически встряхивала – волосы, иссиня-черные у корней, где они успели отрасти и не были окрашены, упорно не хотели лежать ровно и лезли в глаза, но это было единственным, что замедляло процесс насыщения. Заметно было, что остатки воспитания борются с голодом, но проигрывают ему с огромным счетом. Аллен последнему ничуть не удивлялся – на Ирму до сих пор нельзя было смотреть без жалости. Девочка исхудала настолько, что казалась полупрозрачной, однако Элтон утверждал, что ничего страшного в этом нет, и барон склонен был ему верить. Моран же и вовсе лишь улыбалась, сказав, что были бы кости, а мясо нарастет. Так что сидели обе приблудившиеся девицы, наряженные в сохраненные хозяйственной Моран детские шмотки Аллена, и с аппетитом ели. Остальные тоже старались не отставать, а то при столь прожорливых соседях в два счета можно было остаться голодными, и в результате обед закончился в рекордно короткие сроки.
Когда стол опустел, наступила тишина. Аллен сидел, осторожно лаская в ладонях бокал с подогретым вином – на улице сегодня было редкостно сыро и мерзко, в такую погоду горячее красное вино со специями именно то, что нужно. Остальные молчали – все же барон оставался здесь хозяином, и право начать разговор принадлежало ему. Честно говоря, сам Аллен не знал, с чего начать. Не умел он вести подобные дискуссии, расспрашивать, а по сути, допрашивать перворожденных – это вам не с купцами торговаться. Тем не менее никто не спешил прийти ему на помощь в столь щекотливой ситуации, и по всему выходило, что расхлебывать кашу придется тому, кто ее заварил. Вздохнув, Аллен собрался, наконец, с мыслями, и начал:
– А теперь, девушки, я жду, когда вы поведаете нам свою историю.
«Девушки», одну из которых можно было так назвать разве что с огромной натяжкой, а вторая и вовсе не доросла даже до этого, синхронно переглянулись, уперлись взглядами в пустые тарелки и замерли, будто оглобли проглотили. Ну что же, ожидаемо. Аллен вздохнул:
– Девочки, успокойтесь. Давайте откровенно. Мне лично все равно, почему вы, вместо того, чтобы сидеть в своих дворцах, попрошайничали на рынке. Больше того, я не собираюсь требовать с вас чего-либо за помощь. Не потому, что такой благородной, а потому, что с вас взять нечего. Честно говоря, помогать кому-либо просто так не в моих правилах, но будем считать, что меня одолел внезапный приступ доброты и сострадания. Так что, если хотите, вы можете уйти прямо сейчас, хотя я рекомендовал бы подождать до ночи. Амулеты при вас, из города выберетесь… Но если хотите остаться, все равно придется мне рассказать, как вы дошли до жизни такой. Судя по всему, у вас серьезные неприятности, и под удар, нацеленный на ваши головы, могут случайно угодить те, кто рядом. Я не хочу зря рисковать ни собственной шкурой, ни жизнями близких мне людей, поэтому мне надо знать, к чему готовиться, если я вдруг наберусь благородства и решу вас защищать. Выбор за вами.
С этими словами Аллен откинулся на спинку стула в ожидании ответа. Остальные последовали его примеру, и девочки, оказавшись под прицелом четырех пар глаз, чувствовали себя неуютно. Наконец они переглянулись, младшая кивнула, и полукровка медленно, словно подбирая слова, начала рассказ.
Когда началась вражда между кланами Белых Ястребов и Снежных Бабочек, сказать трудно. Самые ранние из сохранившихся хроник датируются восемью сотнями лет до Большой Войны, в которой сила эльфов впервые дрогнула, а затем пала под железной пятой объединенных армий человеческих королевств. Возможно, когда-то имелись и более ранние сведения, но библиотеки хорошо горят, а люди, помимо прочего, оказались умны и попытались лишить эльфов не только сил, но и прошлого. Кто-то, скорее всего, особо могучий и ушлый маг, хорошо знал, что у забывших свое прошлое нет будущего, и сумел донести эту мысль до остальных. В результате многие хроники, которыми так гордились эльфы, были утеряны, но кое-что им все же удалось сохранить. Борьбе между двумя этими не слишком влиятельными кланами уделено было не так много строк, и до истоков вражды докопаться было сложно. Да никто, по чести говоря, и не пытался. Молодым, а они после тех поражений, которые понесли эльфы в войне, с годами составили абсолютное большинство в эльфийском обществе, казалось уже, что вражда эта была всегда, едва ли не с сотворения мира. Кто знает, может, так и было, и потому извечное противостояние уже не имело шансов окончиться иначе кроме как полным уничтожением одного из кланов. Так оно и длилось, то затухая, когда эльфы были вынуждены объединяться против внешних противников, то вспыхивая с новой силой, и тогда в местах стычек оставались лужи крови, а то и свежие трупы. Словом, процесс шел в полном соответствии с древними эльфийскими традициями, и был столь же привычен, как восход солнца или осенние дожди.
Однако традиции традициями, а однажды нашелся умный эльф, который сумел оглянуться назад, посчитать убытки и прийти к выводу, что вражда двух кланов обходится им слишком дорого. Точнее, может быть, умные находились и раньше, но неслыханной удачей оказалось, что в этот раз думающее существо оказалось во главе клана, а вовсе неслыханным везением – что глава противоборствующей стороны был способен его выслушать и понять. Обычно кланами правили воины, и с одной стороны это было плюсом, поскольку солдат умеет принимать быстрые решения и брать на себя ответственность. Вот только кругозор воина уже, чем у дипломата, и это порой мешает, но сейчас, так уж совпало, вожди были умными эльфами и смогли договориться.
Гарантом мира должен был стать брак между детьми предводителей кланов. Обычный политический брак, не более того, но он позволял надеяться, что с годами отношения если и не станут теплыми, то хотя бы не будут выплескиваться в эксцессы, исправно забирающие жизни их членов. Сыну главы Белых Ястребов было двадцать один год, и, хотя по эльфийским меркам он был еще невероятно, просто возмутительно молод, для вступления в брак формальных препятствий не имелось. А вот для единственной дочери главы Снежных Бабочек, которую, как и следовало догадаться, звали Лиина, выходить замуж было рановато – на момент заключения соглашения ей только-только исполнилось десять лет.