Избранные диалоги
Шрифт:
— Может быть, мы и верно бы сказали, однако недостаточно, потому что этот ответ требует у нас еще вопроса: если софист делает людей сильными в речах, то о чем эти речи? {E} Кифарист, например, делает человека сильным в суждениях о том, чему он его научил, — то есть об игре на кифаре; не так ли?
— Да.
— Допустим. Ну а софист, в каких речах он делает сильным? Не ясно ли, что в речах о том, в чем он и сам сведущ?
— Похоже на то.
— А в чем же софист и сам сведущ, и ученика делает сведущим?
— Клянусь Зевсом, не знаю, что тебе ответить.
{313} На это я сказал:
— Как же так? Знаешь, какой опасности ты собираешься подвергнуть свою душу? Ведь когда тебе бывало нужно вверить кому-нибудь свое тело, да еще если при этом могло бы выйти надвое — или на пользу, или во вред, — ты и сам немало раздумывал, вверять его или не вверять, и друзей и домашних призывал на совет и обсуждал это дело целыми днями. А когда речь зашла о душе, которую ты ведь ставишь выше, чем тело, {B} потому что от того, будет она лучше или хуже, зависит, хорошо или дурно пойдут все твои дела, — ты ни с отцом, ни с братом, ни с кем из нас, твоих друзей, не советовался, вверять ли тебе или не вверять свою душу этому пришлому чужеземцу. Вчера лишь, по твоим словам, услыхав
Гиппократ, выслушав, сказал:
— Так оно и выходит, Сократ, как ты говоришь.
— А что, Гиппократ, — не будет ли наш софист чем-то вроде торговца или разносчика тех припасов, которыми питается душа? По-моему, во всяком случае, он таков.
— Но чем же питается душа, Сократ?
— Знаниями, разумеется, — сказал я. — Только бы, друг мой, не надул нас софист, выхваляя то, что продает, как тот купец или разносчик, {D} что торгует телесною пищей. Потому что и эти сами не знают, что в развозимых ими товарах полезно, а что вредно для тела, но расхваливают все ради продажи, и покупающие у них этого не знают, разве случится кто-нибудь сведущий в гимнастике или врач. Так же и те, что развозят знания по городам и продают их оптом и в розницу всем желающим, хоть они и выхваляют все, чем торгуют, но, может быть, друг мой, и из них некоторые совсем не знают толком, {E} хорошо ли то, что они продают, или плохо для души; и точно так же не знают и покупающие у них, — разве опять-таки случится кто-нибудь сведущий во врачевании души. Так вот, если ты точно знаешь, что здесь полезно, а что нет, тогда тебе неопасно приобретать знания и у Протагора, и у кого бы то ни было другого; если же нет, то смотри, друг мой, как бы {314} не проиграть самого для тебя дорогого. Потому что ведь гораздо больше риска в приобретении знаний, чем в покупке съестного. Съестное-то ведь и напитки, купив их у торговца или разносчика, ты можешь унести в сосудах, и, прежде чем принять в свое тело в виде питья или еды, их можно хранить дома и посоветоваться, призвавши знающего человека, что следует есть или пить и чего не следует, а также — сколько и в какое время, {B} так что при такой покупке риск не велик. Знания же нельзя унести в сосуде, а поневоле придется, приняв их в собственную душу и научившись чему-либо, уйти или с ущербом для себя, или с пользой. Это мы и рассмотрим вместе с теми, кто нас постарше, потому что мы еще молоды, чтобы разобраться в таком деле. А теперь пойдем, как мы собирались, и послушаем того человека, а послушавши его, и с другими побеседуем: {C} Протагор ведь там не один, с ним и Гиппий Элидский, 5 и, думаю, Продик Кеосский, 6 да и еще много других мудрецов.
5
Стр. 54. Гиппий Элидский (V в. до н. э.) — греческий философ-софист старшего поколения. Приезжал и выступал в Афинах. Сатирически изображен Платоном в диалогах «Гиппий больший» и «Гиппий меньший».
6
Продик Кеосский (V д. до н. э.) — греческий философ-софист старшего поколения. Часто выступал в Афинах.
Порешив так, мы отправились; когда же мы очутились у дверей, то приостановились, беседуя о том, что пришло нам в голову дорогой. Чтобы не бросать этот разговор и покончить с ним, прежде чем войти, мы и беседовали, стоя у дверей, пока не согласились друг с другом. И, видимо, привратник — какой-то евнух — подслушивал нас, а ему, должно быть, из-за множества софистов {D} опротивели посетители этого дома. Когда мы постучали в дверь, он, отворивши и увидев нас, воскликнул:
— Опять софисты какие-то! Самому некогда! — и сейчас же, обеими руками схватившись за дверь, в сердцах захлопнул ее изо всей силы.
Мы опять постучали, а он в ответ из-за запертой двери крикнул:
— Эй, вы! Не слышали, что ли: самому некогда.
— Но, любезный, — говорю я, — не к Каллию мы пришли, да и не софисты мы. Успокойся: мы пришли потому, что нам надо видеть Протагора, {E} — доложи ему о нас!
Человек насилу отворил нам дверь. Когда мы вошли, то застали Протагора прохаживающимся в портике, а с ним прохаживались по одну сторону Каллий, сын Гипионика, его единоутробный брат Парал, {315} сын Перикла 7 и Хармид, 8 сын Главкона, а по другую сторону — второй сын Перикла, Ксантипп, и Филлипид, сын Филомела, и Антимер мендеец, самый знаменитый из учеников Протагора, обучавшийся, чтобы стать софистом по ремеслу. Те же, что за ними следовали позади, прислушиваясь к разговору, большею частью были, по-видимому, чужеземцы — из тех, кого Протагор увлекает за собою из каждого города, {B} где бы он ни бывал, завораживая голосом, как Орфей, а они идут на его голос, завороженные; были и некоторые из местных жителей в этом хороводе. Глядя на этот хоровод, я особенно восхищался, как они остерегались, чтобы ни в коем случае не оказаться впереди Протагора: когда тот со своими собеседниками поворачивал, эти слушатели стройно и чинно расступались и, смыкая круг, наилучшим образом опять становились позади него.
7
Стр. 55. …Каллий, сын Гиппоника и его единоутробный брат Парал, сын Перикла… — Мать Каллия развелась с Гиппоником и вышла замуж за главу афинского государства — Перикла.
8
Хармид — дядя Платона, брат его матери Периктины, персонаж диалога Платона «Хармид».
«Оного мужа узрел я», 9 — как говорит Гомер, Гиппия Элидского, {C} сидящего
9
«Оного мужа узрел я…» — слегка измененный Платоном стих из «Одиссеи» (IV, 582).
10
Эриксимах — известный врач; персонаж диалога Платона «Пир».
11
Федр — сын Питокла из Мирринусийского округа (дёма), частый собеседник Сократа, персонаж в диалогах Платона «Федр» и «Пир». По свидетельству Диогена Лаэртского, автора «Жизнеописаний философов», был любимцем Платона.
«Также и Тантала, да, и его я также увидел», 12 — ведь Продик Кеосский тоже прибыл сюда; {D} он занимал какое-то помещение, которое прежде служило Гиппонику кладовою, теперь же, за множеством постояльцев, Каллий очистил его и сделал пристанищем для гостей. Продик был еще в постели, укрытый какими-то овчинами и покрывалами, а на одной из соседних с ним кроватей расположился Павсаний керамеец, 13 а с Павсанием {E} — какой-то мальчик, безупречный, как я полагаю, по своим задаткам, а на вид очень красивый. Кажется, я расслышал, что имя ему Агафон, 14 и я бы не удивился, если бы оказалось, что он любимец Павсания. Кроме этого мальчика, были тут и оба Адиманта — сын Кепида и сын Левколофида, и некоторые другие тоже были там; а о чем они разговаривали, этого я не мог издали разобрать, хоть и жаждал слышать Продика, {316} считая его человеком премудрым и божественным; но из-за того, что голос его низок, только гул раздавался по комнате, а слов его уловить нельзя было.
12
Стр. 56. «Также и Тантала…» — «Одиссея», XI, 582.
13
Павсаний Керамеец — персонаж диалога «Пир», происходил из дема Керамик, где жили гончары.
14
Агафон — впоследствии знаменитый драматург, устроитель пира, изображенного Платоном в диалоге «Пир».
Чуть только мы вошли, как вслед за нами — Алкивиад прекрасный, как ты его называешь и каким я его почитаю, и Критий, 15 сын Каллесхра. Войдя, мы еще немного помедлили, а осмотревшись кругом, подошли к Протагору, и я сказал:
{B} — К тебе, Протагор, мы пришли, я и вот он, Гиппократ.
— Как же вам угодно, — сказал он, — разговаривать со мною: наедине или при других?
— Для нас, — отвечал я, — тут нет разницы, а тебе самому будет видно, когда выслушаешь, ради чего мы пришли.
15
Критий — афинский государственный деятель, поэт и оратор; после падения демократической власти в Афинах был во главе так называемых «Тридцати» — коллегии правителей Афин, проводивших террористическую диктатуру.
— Ради чего же, — сказал Протагор, — вы пришли?
— Этот вот юноша — Гиппократ, здешний житель, сын Аполлодора, из славного и состоятельного дома; да и сам он, по природному дарованию, не уступит, по-моему, любому из своих сверстников. {C} Он, по-моему, стремится стать человеком выдающимся в нашем городе, а это, как он полагает, всего скорее осуществится, если он сблизится с тобою. Вот ты и решай, надо ли, по-твоему, разговаривать об этом с нами наедине или при других?
— Ты правильно делаешь, Сократ, что соблюдаешь осторожность, говоря со мной об этом, — сказал Протагор. — Иностранцу, который, приехав в большие города, убеждает там лучших из юношей, чтобы они, забросив всех — и родных и чужих, и старших и младших, — проводили бы время с ним, чтобы благодаря этому стать лучше, нужно быть осторожным в таком деле, {D} потому что из-за этого возникает немало зависти, неприязни и всяких наветов.
Хотя я и утверждаю, что софистическое искусство — древнее, однако владевшие им древние мужи, опасаясь враждебности, которую оно вызывало, скрывали его: одним служила прикрытием поэзия, как Гомеру, Гесиоду и Симониду, другим — таинства и прорицания, как последователям Орфея и Мусея, а некоторым, {E} я знаю, даже гимнастика, как, например, Икку 16 тарентинцу и софисту нашего времени Геродику селимбрийцу, 17 мегарцу по происхождению, который никому в этом ие уступит; музыку же сделал прикрытием ваш Агафокл, великий софист, и Пифоклид Кеосский, 18 и многие другие. Все они, как я говорю, опасаясь враждебности, прикрывались этими искусствами.
16
Стр. 57. Икк — гимнаст, победитель на Олимпийских играх; учил, что телесные упражнения якобы ведут к нравственной воздержности.
17
Геродик селимбриец — гимнаст и врач, разработал систему лечебной гимнастики и лечебного питания; учитель Гиппократа.
18
Пифоклид, Агафокл. — Об этих музыкантах нам известно только из Платона; схолии (античные комментарии) к этому месту говорят, что Агафокл был учеником Пифоклида и учителем Пиндара; расцвет его деятельности относится к 504-500 годам до н. э.