"Избранные историко-биографические романы". Компиляция. Книги 1-10
Шрифт:
— Трагическое спасение, — заметил я. — Ведь шрамы теперь останутся у нее навсегда.
Я помолился, чтобы Мария смогла выносить сына и избавила Францию от такого правителя.
Мое внимание привлек стоявший у камина стол Уолси, заваленный ворохом бумаг. Там скапливались все документы, касающиеся Хэмптон-корта.
— А как продвигается строительство вашего загородного увеселительного дворца? — поинтересовался я.
— Чудесно. Как раз недавно закончили прокладку сточных и водопроводных труб. Вода будет поступать из источников Кумбе-хилла, она появится на моих землях, преодолев
— Нет смысла дважды пересекать Темзу. Разве дорога от Кингстона до Ричмонда не безопасна?
Лицо его приняло странное выражение.
— Я не заезжаю в Кингстон.
— Почему? Ведь это самый прямой путь.
Уолси поднялся и сделал вид, будто ему срочно необходимо пошевелить дрова в камине.
— Трудно сказать. Я знаю лишь, что Кингстон грозит мне бедами. Просто чувствую…
— Опасные заведения? Или люди? Что пугает вас?
Архиепископ отрицательно покачал головой. Я заметил, что у него растет второй подбородок. Да, молодость Уолси давно миновала. Он рано начал путь к власти, хотя сперва наделал ошибок.
— Не знаю. Просто мучает смутное опасение… У вас бывало такое?
— Нет. Ни вещи, ни места не вызывают у меня добрых или дурных предчувствий. Будущее скрыто от моих взоров.
— Вам везет, ваше величество.
Впервые я увидел на его лице выражение подлинного уныния.
Близилось время родов Екатерины. Весь двор готовился к долгожданному событию. Она со своими фрейлинами закончила шить младенческое приданое, а рожать решила в Ричмондском дворце. Я пригласил наилучших врачей и оплатил услуги арабского консультанта — ведь Северная Африка прославилась крупнейшими центрами медицины, а в одном из них как раз и учился прибывший к нам Аль-Ашкар. По некоторым сведениям, там штудировали манускрипты Галена и других античных врачевателей и приобщались к утраченным ныне знаниям. Меня, впрочем, интересовала не эзотерика, а основополагающий вопрос: как появляются на свет жизнеспособные сыновья?
В середине сентября, накануне Крестовоздвижения, у Екатерины начались схватки, и ее перенесли в родильные покои. Там были собраны всевозможные фармацевтические средства и хирургические инструменты, какие только использовались тогда в медицине. Королева лежала на пропитанном желтофиолью белье (ибо считалось, что настой желтофиоли облегчает боль), держала за руки стоявших справа и слева от нее докторов — нашего Линакра и испанца де ла Са — и стойко переносила схватки, беспрестанно шевеля губами в беззвучных молитвах. Врачи предложили ей принять болеутоляющие снадобья, но она отказалась и продолжала молиться, не сводя глаз с висящего на противоположной стене распятия.
Я ожидал в соседней комнате вместе с Брэндоном. Как и Екатерина, я был молчалив и не менее усердно возносил мольбы Богу. Они начинались, разумеется, с традиционных слов: «О Владыка, Всемогущий Господь, молю Тебя, даруй мне сына для моего царства». Время тянулось медленно,
— Свершилось! — воскликнул Линакр, широко распахнув дверь.
Я вскочил с колен.
— Сын, — добавил он. — Живой.
Врач пригласил меня проследовать за ним.
Екатерина лежала, откинувшись на подушки, словно труп на смертном одре. Она не шевелилась. Что с ней… Жива ли она?
Де ла Са массировал большой, растянутый живот роженицы. Из ее промежности изливались обильные струи темной крови и стекали в серебряную миску. Иногда появлялись и кровавые сгустки. Екатерина застонала и пошевелилась.
— Взгляните на сына, — услышал я голос Линакра.
Он отвлек меня от созерцания ужасного зрелища, кое являла моя измученная схватками и истекающая кровью жена. Мария де Салинас — леди Уиллоби — уже искупала младенца, смыв с него кровь и слизь.
Каким же он оказался крошечным! Будто котенок. И я сразу понял, что он слишком мал и не выживет.
— Мы подумали, что лучше всего немедленно окрестить его, — сообщил Линакр. — И уже послали за священником.
Я кивнул, осознавая, что означают его слова. Надо окрестить его быстро, пока он не умер. Без всяких церемоний. Подойдет любой священник.
На пороге появился молодой священник, спешно призванный из дворцовой церкви, где исполнял рутинные обязанности младшего клирика. На ходу оправляя сутану, он тащил сосуд со святой водой.
— Приступайте, — велел я ему.
Мария уже вытерла ребенка и завернула в покрывало.
— Его… рубашка… — слабо запротестовала Екатерина.
— Она имеет в виду крестильную рубашку, — пояснила Мария.
— У нас нет времени, — бросил я равнодушно.
Мое сердце окоченело, как рука, прижатая к ледяному металлу.
— Рубашка…
— Она наготове, ваша милость, я принесу ее, — мягко успокоила Екатерину Мария.
Она просунула младенческую головку в красивый ритуальный наряд, но не стала расправлять его, как требовали правила таинства.
— Кто крестные родители? — спросил священник.
— Вы, Мария, и вы, Брэндон, — быстро сказал я.
Какая разница? Можно назначить кого угодно. У них не будет никаких обязанностей по отношению к выросшему ребенку.
— Имя?
— Уильям, — произнес я.
Славное английское имя.
— Я нарекаю тебя Уильямом во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Брызги святой воды окропили нежный лобик младенца.
Его быстро завернули в теплое одеяло, положили возле жаровни и дали теплого молока. Чудо, если он выживет. Господи Иисусе, молю Тебя о чуде.
Принц Уильям умер, прожив семь часов. Когда у Екатерины появилось молоко, он уже два дня лежал в могиле, одетый, точно в саван, в крестильную рубашку.
Уилл: