Избранные научно-фантастические произведения в 3 томах. Том 1
Шрифт:
Маковский подумал и ответил:
— Я не возражаю. В конце концов так оно и было до сих пор.
— Не совсем так. В последнее время мы избегали подходить близко один к другому. А между тем нам сподручнее работать борт о борт. Конечно, если этому не мешает волнение на океане.
— Как капитан я не возражаю против этого, как подчинённый, я должен согласовать это с моим непосредственным начальством.
— Надеюсь, вы скоро дадите мне ответ?
— Не позднее сегодняшнего дня, — ответил Маковский.
Скотт церемонно поклонился и отбыл.
Маковский немедленно
Барковский возражал. После того как Скотт обрезал трос нашей телевизорной установки, ему верить нельзя. И он, возможно, добивается близости только для того, чтобы продолжать шкодить. С ним почти все согласились.
Молчавший Протчев попросил слова. Он настаивал, чтобы Скотту позволили ставить «Уранию» к нашим пароходам так близко, как он пожелает.
— Но он ведь снова может подложить вам свинью, — возразил Барковский.
— А мы эту свинью поймаем, — и Протчев рассказал о своём плане. — Как только «Урания» близко подойдёт к борту траулера, я сам спущусь в скафандре и буду сторожить под водой. Вредителей надо ловить по горячим следам, и, я надеюсь, это мне удастся.
— Ныряй, Протчев! — долетел басок Кириллова из Москвы.
В тот же день Скотта уведомили через судовую радиостанцию, что его предложение принимается. «Судна обеих сторон будут сближаться по мере необходимости и насколько это допустимо по условиям судовой безопасности».
…Азорес и Кар доехали пароходом до Азорских островов. Оттуда их привёз на место советский гидроплан, обслуживавший экспедицию.
«Какой он щуплый и напуганный», — подумал матрос, встречавший Кара на борту траулера.
Кара приняли дружно и окружили вниманием. Первое время он испуганно озирался, ему всё ещё представлялось грозное начальство американской компании, которое могло одним росчерком пера вычеркнуть его из жизни. Он был похож на птицу, выпущенную на волю после долгого сидения в клетке. Но постепенно Кар «оттаивал». Он с интересом наблюдал новую жизнь. Когда ему показали большой экран телевизора и на нём появились чёткие красочные стереоскопические изображения, Кар покачал головой и сказал:
— Это больше, чем я мог ожидать.
КАР ЗНАКОМИТСЯ С НОВОЙ СТРАНОЙ
Кара рекомендовали штабу. Николай Петрович Борин предложил ему работать в своей лаборатории. Будущее Кара было обеспечено.
Потом Кар, не выходя из каюты, с космической быстротой совершил своё первое путешествие по СССР. Телеустановки имелись везде — от Минска до Сахалина и от Новой Земли до Кушки — самого южного населённого пункта СССР.
Все эти станции были соединены невидимыми нитями с Москвой. Они передавали изображения на центральную московскую радиостанцию, которая и передавала «Всем, всем». Дело было организовано так, что одно изображение следовало за другим, как на конвейере. Возникало впечатление, что по гигантской карте СССР скользит чудесное око, которое осматривает страну с недостижимой высоты. «Сценарий» был скомпонован так, чтобы за короткое время демонстрации показать
…Вот рыщут в небе воздушные полярные разведчики-дирижабли. Под ними — необозримые поля торосистого льда, перерезанные «реками», каналами, «озёрами» чистой воды. Мощные ледоколы ведут за собой караваны судов по Великому Сибирскому морскому пути… Вот среди голых скал и снегов на островах, на побережьях морей поблёскивают огнями строения самых дальних в мире полярных радио — и метеостанций…
Темень… Морозы… Снежные бураны… Страшные места… Страшная, наверное, и жизнь.
Страшная? «Всевидящее око» заглядывает в один из этих домов, «затерянных в краю мрака и холода». В лабораториях кипит научная работа. Ярко освещённая, хорошо натопленная комната клуба. Библиотека, радио, кино, экран телевизора. Живая связь со столицами, с родными.
Играют дети, греясь в лучах «комнатного горного солнца» в детском саду. Едят свежие овощи, ягоды… Лютый северный ветер вращает лопасти ветряной электростанции, претворяющей ветер в тепло и свет. В разноцветных лучах электроламп дозревают овощи в оранжереях. Молодёжь катается на финских санях, лыжники охотятся…
На экране мелькают человеческие лица, — они больше всего интересуют Кара, — энергичные, бодрые. Новая порода людей…
Дирижабли низко опускаются над ледовым полем. На льду — барак и мачта радиостанции.
— Плавучая метеорологическая обсерватория на Северном полюсе, — слышит Кар пояснения диктора.
— Не совсем на Северном, — поправляет другой голос, и на экране появляется весёлое лицо радиста-полярника. — Мы создали станцию на самом Северном полюсе, но дрейфом льда нас немного отнесло от полюса. В этом назначение станции: наблюдать за движением льда в Арктике. Мы плаваем, как закупоренная бутылка, брошенная в море, — очень медленно, почти неприметно.
«Как бутылка, брошенная беднягой Хургесом», — вспомнил Кар и вздохнул.
«А это что?…» Яркие зори на аспидно-сером небе и рядом ослепляюще-яркий, пламенеющий диск солнца, невиданного солнца с краями, которые трепещут огненной бахромой.
Каюта, иллюминатор. Человек в тёмных очках трудится за столом; на столе инструменты, приборы… Это Стратосферная станция для изучения космических лучей.
«Чудесное око» вновь спускается на землю. Гигантский «пароход» движется по тайге, как танк, пробивая себе дорогу среди деревьев.
— Вездеход для тайги. Проламывает просеки. Одновременно геологи ведут разведку.
…Жужжат электропилы, отбрасывая золотые опилки, падают деревья. Машины обрубают ветви, очищают кору, распиливают стволы, кладут на вагонетки. Вагонетки катятся по подвесной дороге, мчатся по просеке навстречу большим зданиям лесохимического комбината. Следом бегут вагонетки с опилками, ветвями, корнями… А там, дальше, на поезда грузят брёвна, шпалы, фанеру, смолу, древесный спирт, формалин, канифоль, скипидар, бумагу, целлюлозу, кормовой сахар.
Мурманск… Консервные и засолочные заводы… Горы рыбы… Оленьи стада… Оленьи колхозы и совхозы… И здесь — перерабатывающие заводы.