Избранные письма. Том 2
Шрифт:
Посмотрите на Вашего старого товарища, на меня. Уж как я треснулся с «Екатериной Ивановной»![182] А ничего! Довольно бодр. И не потому бодр, что передохнул, — я и в Москве ни на один час не терял бодрости. А потому, что, во-первых, в самой работе у меня было очень много радостей, во-вторых, театр остался на высоте — и постановкой и исполнением, в-третьих, неуспех не поколебал меня, то есть вот ни чуточки не поколебал: так же считаю пьесу талантливой, так же считаю себя понимающим.
А ведь неуспех «Екатерины Ивановны» гораздо крупнее, чем отмены из-за Гзовской
Да посмотрите и на Конст. Сергеевича: у него и с «Гамлетом» и с Тургеневым дело обстояло не лучше, а разве он приуныл?
Вы чересчур добросовестно, чересчур принимаете близко к сердцу частности текущих дел. Это хорошо, так и надо. Но в минуты уныния надо вдруг вспомнить, что это только частности, — и как рукой снимет. Энергия и добросовестность останутся, а меланхолия улетучится.
Вы проходите весь путь, пройденный мною. И потому, что за мной — опыт, Вы должны мне поверить.
Для того, чтобы сохранять известную долю оптимизма, нельзя полагаться только на ту жизнерадостность, которую нам дала природа, — надо еще самим освежать ее, эту жизнерадостность, — {101} выветриванием, выкуриванием мошек, комаров и других насекомых, беспокойных, но не злых и не крупных.
Когда-нибудь Вы повторите мне все это: я впаду в уныние, а Вы мне будете говорить то же самое, да еще напевая из разных опер[183].
Так и будем друг друга поддерживать.
Теперь о делах.
Разумеется, роль в «Где тонко» теперь уже окончательно надо передать. И, по-моему, — только Барановской. Во-первых, она скорее приготовит, чем Коренева, никого не измучит, а во-вторых, я с Барановской лучше умею заняться и приготовлю ее в три дня. Пусть она только выучит слова за праздники. (По моей системе можно выучить слова отдельно от переживаний), и платье ей пусть сошьют.
Словом, скажите Константину Сергеевичу, что я берусь и отвечаю за исполнение больше чем приличное.
Без Тургеневского спектакля нам нет возможности вести репертуар. Я не передавал роли до самых крайних пределов, хотя уже получал «запрос» от пайщиков, — почему я этого не делаю? Гзовская не может быть на меня в претензии…
В конце концов, чего бояться? Барановская актриса крепкая, и «Где тонко» имеет очень много достоинств вне исполнения роли Веры, — тут и обстановка, и ансамбль, и Качалов.
Ничего не имею против того, чтобы роль была передана Кореневой, но при условии, чтобы кто-нибудь ответил за то, что это дело не затянется: либо К. С., либо Москвин. Но ведь К. С. уйдет в Мольера[184], а Москвин в «Царя Федора»[185], Вы — в Оргона[186].
А Тургенева надо прямо ставить на афишу на неделе между 7 и 13 января, в четверг, пятницу или субботу. Ну, хоть в пятницу.
Хотите — об этом прочтите мое письмо Константину Сергеевичу.
Я, разумеется, целые дни думаю о репертуаре. Приготовил список обсуждаемых пьес, чтоб выслать его в Москву и, вероятно, завтра-послезавтра вышлю. Но вперед
Обнимаю Вас.
Привет от меня и Ек. Ник. — Перетте Александровне.
Ваш В. Немирович-Данченко
284. В Совет МХТ[187]
26 февраля 1913 г. Москва
26 февр. 1913 г.
Театральная практика множество раз обнаруживала, что при несомненных и крупных достоинствах коллегиального управления театром есть вопросы, решению которых такое управление вредит.
Одним из таких вопросов — если управление находится в руках самих артистов — является распределение ролей.
Нет возможности ожидать от актера такой, почти противоестественной, объективности к самому себе, чтобы при распределении ролей быть совершенно свободным. Желание или нежелание играть ту или другую роль должно связывать решение актера, а может быть, и иметь влияние даже на решение при выборе пьесы.
И если нужно исключительное мужество, чтобы отрешиться от личных чувств, то не проще ли Совету отклонить от себя эту часть управления театром?
Но для того, чтобы избегнуть ошибок, возможных при единоличном праве на распределение ролей директора-распорядителя, я предлагаю, в виде инструкции, чтоб этот вопрос решался тремя лицами: директором-распорядителем, главным режиссером и председателем Совета. А в острых случаях он может передаваться решению Совета.
Конечно, Совет не может отказаться от предположительного распределения, которое производится невольно при обсуждении пьесы. Это даже необходимо. Иногда вопрос о том, кому следует играть ту или другую роль, может быть даже условием выбора самой пьесы. Это все остается правом Совета. Но решение должно быть предоставлено лицам менее заинтересованным. {103} Тем более что распределение ролей в сильной степени зависит от режиссерского замысла.
Вл. Немирович-Данченко
285. Из письма А. Н. Бенуа[188]
6 июля 1913 г. Карлсбад
6/19
… Дальше, — больше всего думаю о «Бесах». Боюсь еще утверждать, но я вдруг почувствовал в самое недавнее время, выражаясь высоким штилем, какое-то озарение насчет именно революционной части романа. Почувствовал, что во мне разодралась какая-то завеса и освободила меня от разных соображений, вследствие чего трагическое в этой части романа получило ту духовную ширь и глубину, при которых нет места специфическим тенденциозным соображениям общественного характера. Мне не только стала не страшна «актуальность», как Вы выражаетесь, этой части романа, а явился непоборимый соблазн осветить с высших точек зрения именно то, что еще кажется свежими ранами. В этом-то как бы и счастье, что я овладел исторической перспективой для событий, не лишенных интереса жгучей современности.