Избранные письма. Том 2
Шрифт:
Четыре года Студии дали большой опыт. У Вас в «системе» есть выражение, которое мне нравится, — «оценка фактов». Когда роль неверно играется, значит, произведена неверная оценка фактов — все равно, интуитивно или сознательно.
Я боюсь, что факты, данные опытом четырехлетнего существования Студии, оцениваются неверно, с преувеличением в сторону одних, с преуменьшением в сторону других. Многое случайное принимается за идейное. Из сотни тысяч причин внимание останавливается на единичных. А усовершенствование организации пойдет не по пути руководящей идеи, а по пути случайностей, из которых делаются ложные общие выводы.
Неверно произведенная «оценка фактов» грозит серьезными заблуждениями.
Бессонная ночь —
Я еще многого-многого не сказал. Устал.
Попробую делать выводы, мои заключения.
{170} «Студийная» работа для всех. Для всех! Она несовершенна, многое в ней весьма оспариваемо, многое неприменимо одинаково для всех, а ставится всем в обязательство, есть в ней важные приемы, не только не развивающиеся, но задерживающие развитие дарований, — но пока она дает наилучшие пути сценические. Эти пути пока не охватили больших кругов, не имеют они и многочисленных руководителей, но будет расти число руководителей и будут руководители талантливее, шире, с педагогическими приемами, более чутко приспособляющимися к дарованиям артистов. Пока можно указать в этих педагогических путях и приемах три разряда: 1) Несомненные, не только пригодные, но и необходимые для всех и, стало быть, имеющие право на создание школы. Только эти несомненные и могут быть введены в основу школы. 2) Такие, которые можно назвать по меньшей мере спорными. Они эластичны, как эластично само понимание искусства. Применяемые к одним индивидуальностям, они могут быть благотворны, применяемые к другим — гибельны для этих дарований. Педагог (режиссер), чуткий и даровитый, может блестяще пользоваться эластичностью этих приемов, в руках педанта они преступны. Эти приемы не имеют права на школьное обязательство. Опыт и широта понимания искусства будут разрабатывать именно эластичность этих приемов. 3) Такие, которые еще ожидают применения. Нужда в них назревает, но они еще не разработаны, не введены в студийное дело.
322. Л. Н. Андрееву[328]
12 июня 1916 г. Ялта
9 [12] июня
Дорогой Леонид Николаевич!
9 июня!
Немного оправдать мое молчание.
Не так давно произошел небывалый случай в истории Художественного театра: я не был с ним ровно месяц! Со второго дня пасхи захворал бронхитищем; чтобы избавиться, уехал в Крым на 8 дней и вернулся в театр только 12 мая. Можете представить, сколько накопилось дел и делишек! А тут еще {171} ворвались кое-какие личные дела, и вот я за полтора с лишним месяца был в котле деловых разрешений.
Теперь несколько дней в Крыму. 14 уеду в Кисловодск (до востребования), а с 12 июля в деревню (Екатеринославская губ., почт. ст. Больше-Янисоль, усадьба Нескучное). И в Москву — 12 августа.
Что же Вы делаете? Думаете ли Вы о Художественном театре? Думаете ли вообще о театре?
Я Вас люблю, Леонид Николаевич.
Не странно Вам такое признание?
Я вас люблю больше всех се-часовых писателей. Но и ненавижу больше их всех. Впрочем, я, кажется, не умею ненавидеть. Злюсь. Мучаюсь Вами.
Вас я тоже, кажется, немало мучил. Нам потому нельзя сердиться друг на друга. Мы квиты.
Может быть, все дело в том, что и меня и Вас за Вас мучают другие люди? Но я с ними неразрывен! И иногда они бывают правы.
Ах, как я злюсь на Вас, когда чувствую, что они правы. Женщина, та сердится на любимого, когда он не в авантаже, и ее подруги тайно радуются, что он не в авантаже. «Ну что тебе стоило не надевать этот галстук и не говорить так грубо?»…
(А когда он наденет галстук, который нравится вам, и будет сдержан в выражениях, он будет в полном авантаже, станет ординарным…)
Итак,
«Линию», которую я Вам рисовал, продолжаю вести. Готовиться для искусства, но быть в нем в старых знакомых проявлениях. Художественный театр был эту зиму очень нужен публике. Но тот Художественный театр Чехова, и «Царя Федора», и «На дне»! Даже Достоевский не был нужен. Новое никому не было нужно. Кроме десятка-другого театралов, таких театралов, которые останутся ими даже в случае всемирного землетрясения. Как только отдышатся, так сейчас же скажут: а в Художественном театре скоро премьера?
{172} В Художественном театре не скоро будет премьера.
Что мы делаем? Хотите Вы знать. Что нового делаем?
Значит, Станиславский с Москвиным все время занимались «Селом Степанчиковым». Занимались много, кропотливо, но меня еще не звали. Только Москвин не хотел уезжать на лето, не показав мне своих замыслов[329].
Другая группа занималась «Розой и Крестом» — направленная самим Блоком[330]. Чего там достигли — тоже мало знаю. Не думаю, чтоб многого, однако репетировали, искали.
Третья группа приступила к «Дяде Ване». Только приступила. Качалов играет в «Розе и Кресте» (самого урода) и Астрова в «Дяде Ване»[331].
Вот и все, что у нас начато.
Но планов еще много. Германова с Бутовой собираются репетировать самостоятельно «Короля темного покоя» Р. Тагора и играть в студии[332], которая предполагается к расширению, то есть думаем снять еще помещение, побольше, для старой студии[333]. Гзовская с Вишневским собираются поработать также студийным порядком над новой пьесой Волькенштейна[334]. Пьеса Тагора очаровательная во всех отношениях, пьеса Волькенштейна с женской ролью, которая, оказывается, увлекает актрису. Сама же пьеса скромных достоинств. Розданы роли для работы тем же порядком в «Флорентийской трагедии» Уайльда[335]. Приступили и к репетициям «Чайки». «Чайка» и «Дядя Ваня» — это к поддержанию чеховского репертуара. В «Чайке» новые Треплев и Нина, остальные старые[336]. В «Дяде Ване» — все новые.
Как видите, устанавливается независимость от нового репертуара. Нельзя возлагать все надежды на то, что придет неожиданно. А когда придет, то соответствующая по распределению актеров работа будет отложена и уступит место этой новой работе.
«Дежурная» пьеса пока только одна — «Село Степанчиково». «Дежурная», то есть для нее отстраняется все, что ей может мешать. И для нее одной пока готовится декорация и пр. (Добужинским).
Начинать сезон предполагаем опять рано, в половине сентября. Для усиления старого репертуара возобновляется {173} «Иванов» с несколькими по необходимости новыми исполнителями, но без всякой новизны в интерпретации. Десять раз говорили и о возобновлении «Екатерины Ивановны», но вследствие разных, чисто технических, соображений все еще откладываем. (Приходится, между прочим, вводить новых Коромыслова, Ментикова и Лизу).
Новую пьесу написал Мережковский. Читал он ее группе актеров, как раз в мое отсутствие. Он приезжал смотреть «Будет радость», а я в это время уехал в Крым. Я получил от него пьесу в самом конце мая и еще не успел ни списаться с ним, ни сговориться. Кажется, в Кисловодске он меня подождет. Мне кажется, что он еще будет перерабатывать пьесу.
Ну, а что же все-таки делаете Вы?
Приступить к «Самсону» мы, как видите, не могли[337]. Рисковать такой постановкой, затрачиваясь на нее авансом, у нас нет средств. Просто-напросто, нет таких средств. Это из таких пьес, к которой раз приступить, она сразу становится «дежурной». Ее не отложишь, как все другие наши работы. Затраты на нее надо производить сейчас же. Это не в студии играть, где за тысячу рублей можно сделать всю обстановку.