Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
Значительную часть местного населения составляли врачи, которые в прежнее время были объединены в своеобразный концерн. Эта организация преследовала одну цель — выкачивать из больных как можно больше денег.
Чередниченко и его товарищи решили ознакомиться с методами, применяемыми здешними докторами. Проверив некоторые назначения и диагнозы, они схватились за голову. Всё это имело к медицине мало отношения и скорее смахивало на шарлатанство. Лечение было построено так, чтобы посылать больного от одного врача к другому, причём первый получал от второго установленную часть гонорара.
Такая система прочно укоренилась на курорте. И больные, попавшие в этот конвейер, уже ничего не могли поделать. Машина работала исправно, и врачи клали в карман большие деньги.
Когда Чередниченко и местные власти занялись расследованием этих махинаций, выяснилось, что у половины местных докторов нет даже медицинского образования и вся их практика основана на интуиции, флюидах и прочей чертовщине. Короче говоря, среди лечебного персонала пришлось провести чистку. Запретили практику всем врачам, не имеющим диплома, был уничтожен шарлатанский концерн и организовано лечение на научной основе. Шарлатаны сначала пытались протестовать, но попытки их не увенчались успехом. Тогда они просто уехали из Бад-Раабе и перенесли свою деятельность в западные зоны Германии.
Соколов с большим интересом слушал Чередниченко. Его рассказ ещё раз подтверждал тот факт, что в советской оккупационной зоне не было ни одной области жизни, где бы ни происходила ожесточённая борьба против старых порядков.
— Знаете, — продолжал Чередниченко, — я тут всё присматриваюсь к рабочим, которые впервые в жизни попали на курорт. И как это ни странно, многие из них, пожалуй, стыдятся того, что они простые рабочие. Видно, немцы не научились по-настоящему уважать труд, и пройдёт, наверно, немало времени, прежде чем изменится их психология.
— Это правда, — сказал Соколов. — Избавиться от такого предубеждения сразу нельзя, но этот процесс уже начался. Вы слышали о движении заводских рабочих за повышение выработки?
— Слыхал, но, признаться, плохо себе представляю, как это здесь выходит.
— Сначала не выходит, а потом выйдет, — засмеялся Соколов. — Немцы начинают понимать, что мы спасли их от страшной судьбы. И теперь они многому у нас учатся.
Офицеры шли по длинной аллее парка. Густая листва каштанов и клёнов почти не пропускала солнца. Казалось, будто идёшь по длинному коридору и над тобой крыша из пышных зелёных ветвей.
По парку гуляли отдыхающие. Был предобеденный час, а перед обедом полагается посетить источник. Держа в руках стаканы, люди медленно двигались по аллее и, словно священнодействуя, потягивали через стеклянные трубочки целебную воду.
Соколов улыбнулся.
— У здешних больных такой вид, будто они от каждого глотка ждут чуда.
— Нет, они просто со всей точностью выполняют предписания врачей.
Офицеры остановились у перекрёстка, и внимание Соколова привлёк пожилой человек, который, только что выпив свою порцию воды, беседовал теперь с соседом по скамейке и при этом гордо поглядывал на публику. Лицо этого человека показалось Соколову знакомым, но он не мог вспомнить, где они встречались. Немец сидел с таким видом, будто весь курорт принадлежит ему одному. У него на жилете блестела толстая позолоченная цепочка. Его серый костюм был так тщательно выглажен, что об острые складки брюк, казалось, можно порезаться.
Он не спеша перекидывался короткими фразами с другим отдыхающим, тоже человеком важным, но выглядевшим всё же менее величественно.
— Прислушайтесь, вам это будет интересно, — с лукавым видом шепнул Чередниченко, — а я пока пройду к источнику.
— У меня на заводе, — говорил человек в сером костюме, — дело уже идёт полным ходом. Сейчас на моём заводе столько же рабочих, сколько было до войны.
Собеседник с уважением кивал головой.
А человек в сером костюме с золотой цепочкой заметил Соколова и, видимо, встревожился. Тут Соколов узнал его. Это был Закс, один из рабочих с «Сода-верке».
Соколов поздоровался.
— Добрый день, господин майор, — встрепенулся Закс. — Поздравляю вас с повышением.
— Спасибо, — ответил Соколов.
— Давайте пройдёмся, — внезапно предложил Закс и поспешно встал. Собеседник его остался на скамейке.
— Я рассказывал знакомому о нашем заводе, — как бы оправдываясь, объяснил Закс, когда они. немного отошли. — Я сказал, что это мой завод, и вы, наверно, это слышали. Я ведь не солгал ему — разве «Сода-верке» не принадлежит теперь всему народу?
— Надо было бы упомянуть, что ваш завод принадлежит и ему тоже, — засмеялся Соколов.
— Но тогда пришлось бы сказать, кто я такой. А так пусть он думает, что я большой человек.
Соколов на секунду задумался.
— Скажите, господин Закс, как вы попали сюда? — спросил он.
— Профсоюзная организация послала, — охотно ответил немец. — Ведь я на заводе — активист. План свой перевыполнил. Профорганизация дала мне бесплатную путёвку на месяц.
— Значит, вы попали сюда потому, что вы рабочий, а главное — хороший рабочий?
— Конечно!
— Почему же вы стараетесь выдать себя за капиталиста?
Закс замялся. В самом деле, почему?
— Знаете, ведь у нас рабочего человека не очень-то уважают, — начал он стыдливо. — У нас уважение к людям всегда определялось богатством…
Появление Чередниченко заставило его замолчать, и он отошёл, смущённый и взволнованный.
Соколов долго смотрел ему вслед.
— Да… — сказал он. — Самое обидное, что этот Закс — один из лучших рабочих у себя на «Сода-верке». И всё-таки нет-нет, а хочется ему выдать себя за богача… Видно, не сразу труд становится делом чести…
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
Прошло время, и расчленение страны на две части стало непреложным фактом. Англичане и американцы первыми договорились о совместной политике, направленной на отделение Западной Германии. Образовалась Бизония. Французы сначала колебались, но потом присоединились к англо-американцам, и таким образом возникла Тризония. Затем пошли совсем откровенные разговоры о создании Западногерманского государства, которое американцы уже видели своей колонией. Они-то и поспешили провести сепаратную денежную реформу, которая крепче всяких кордонов отгородила Западную Германию от Восточной. Чтобы закрепить раздел страны, они выработали особую конституцию для западных немцев. Всё было направлено на то, чтобы превратить половину Германии в стратегический плацдарм против Востока.