Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Мне нужно поставить пустую тарелку и чашку на стол, но я боюсь ее испугать, а она сидит все так же, отвернувшись. Я тихонько звякнул чашкой, чтобы при влечь к себе ее внимание, поставил посуду на стол и поблагодарил.
Она спрашивает меня, словно я гость:
– Вы сыты? Может быть, еще?..
– Нет, спасибо большое... Позвольте, я уложу все обратно в корзинку? Боюсь только, что я не сумею сде лать это как следует.
И я гляжу на свои руки, -
– Разве у вас нет рукавиц?
– Нет, они ведь мне ни к чему.
Я вернулся на скамеечку и ждал, пока фру Фаль кенберг уложит припасы, чтобы отнести корзинку. Но она вдруг снова повернулась ко мне и спросила, все так же не поднимая глаз:
– Откуда вы родом?
– Из Нурланна.
Пауза.
Немного погодя я сам осмелился спросить:
– Фру бывала там?
– Да, в детстве.
Она поглядела на часы, как бы пресекая дальней шие вопросы и напоминая мне в то же время, что надо торопиться. Я тотчас встал и пошел к лошадям.
Уже смерклось, небо потемнело, пошел мокрый снег. Я потихоньку взял с козел свое одеяло и спрятал его под переднее сиденье коляски, потом напоил и запряг лошадей. Увидев хозяйку, я пошел ей навстречу, чтобы взять у нее корзинку.
– Куда вы?
– Хотел вам помочь.
– Благодарю вас, это лишнее. Корзинка ведь почти пустая.
Мы подошли к коляске, она села, и я стал помогать ей укутаться потеплее. Я нашарил под сиденьем одеяло и вытащил его, держа так, чтобы не видна была кайма.
– А х, как это удачно!
– сказала фру Фалькен берг.
– Где же оно было?
– Здесь.
– У пастора мне предлагали целый ворох одеял, но ведь потом у меня так долго не было бы случая их вер нуть... Нет, спасибо, я сама... Нет, нет, спасибо... Са дитесь.
Я захлопнул дверцу и влез на козлы.
«Если она еще постучит в окошко, это будет озна чать, что она хочет вернуть мне одеяло, но я ни за что не остановлюсь», - подумал я.
Час проходит за часом, темно, хоть глаз выколи, мок рый снег валит все сильней, и дорогу вконец развезло. Время от времени я спрыгиваю с козел и бегу рядом с коляской, чтобы согреться; я вымок до нитки.
Мы уже почти дома.
«Если окна освещены, она может узнать мое одея ло», - подумал я.
Как на грех, в окнах горел свет, хозяйку ждали.
Поневоле я остановил лошадей, не доезжая крыльца, и открыл дверцу.
–
– К сожалению, мне придется просить вас выйти здесь. Такая грязь... колеса вязнут...
Наверное, ей представилось, будто я невесть что за мышляю, и она воскликнула:
– Да езжайте вы, ради всех святых!
Лошади дружно взяли с места, и я осадил их у ярко освещенного крыльца.
Из дома вышла Эмма. Хозяйка отдала ей одеяла, которые свернула еще в коляске.
– Спасибо, что довезли, - сказала она мне.
– Боже мой, как вы промокли!
XXV
Неожиданная новость свалилась на меня, как снег на голову: Фалькенберг нанялся к капитану в работники.
Стало быть, он нарушил наш уговор и бросил меня на произвол судьбы. Я совершенно сбит с толку. Что ж, ладно, утро вечера мудренее. Но уже два часа ночи, а мне никак не уснуть, я дрожу от холода и думаю. Тянутся часы, я не могу согреться, и меня начинает трепать лихорадка, я мечусь в жару... Как она меня боялась, не решилась даже пообедать на воздухе и за весь день не взглянула на меня ни разу...
Но вот мысли мои проясняются, я понимаю, что могу разбудить Фалькенберга, могу проговориться в бреду, и, стиснув зубы, я вскакиваю с постели. Натянув одеж ду, я кое-как сползаю с лестницы и бегу прочь от усадь бы. Понемногу я согреваюсь и сворачиваю к лесу, туда, где мы работали, а по лицу моему катятся капли пота и дождя. Только бы мне отыскать пилу, и я живо избав люсь от лихорадки; это старое, испытанное средство. Пилы мне никак не найти, зато нашелся топор, который я спрятал в субботу вечером, и я принимаюсь рубить. Вокруг темень, я ничего не вижу, но работаю наощупь и валю дерево за деревом. Пот заливает мне лицо.
Наконец, выбившись из сил, я кладу топор на преж нее место; уже светает, и я спешу вернуться домой.
– Где тебя черти носили?
– спрашивает Фалькен берг.
Я не хочу объяснять ему, что вчера простудился, ведь он все разболтает на кухне, и бормочу, что сам не знаю.
– Ты, верно, был у Рённауг, - говорит он.
Я отвечаю, что он угадал, да, я был у Рённауг.
– Ну, это не мудрено угадать, - говорит он.
– А я вот больше к девчонкам ни ногой.
– Значит, ты женишься на Эмме?
– Да, может статься. А, право слово, досадно, что тебя не было. Ты тоже мог бы присвататься к которой- нибудь из служанок.
И он пускается в рассуждения о том, что любая из них пошла бы за меня, но я больше не нужен капитану. Назавтра мне незачем даже идти в лес... Голос Фаль кенберга доносится словно бы издалека, я погружаюсь в глубины сна.
К утру лихорадка отпускает меня, я еще чувствую слабость, но все равно собираюсь в лес.