Избранные произведения в двух томах(том второй)
Шрифт:
Он повернулся к портрету:
– Дорогой наш друг, великий Давид Гурамишвили! Ты умер в слезах, когда враги мучили твою бедную Грузию. Ты отдал свою рукопись чужим людям и даже не знаешь, попала ли она на твою родину. Ты ничего не знаешь, бедный человек, что случилось за это время, какая слава пришла к тебе, как дружат теперь наши народы и леки – теперь добрый – качает грузинских детей…
И он говорил то, что всем нам известно, о чем говорилось и на этом торжественном вечере. Но оттого, что эту речь произносил дагестанский поэт и она была обращена к портрету человека, который действительно не знал всего этого, речь обрела черты высокой поэзии и глубоко взволновала притихший зал.
Видя такое необычайное действие слов своих, Расул Гамзатов снова обратился к аудитории:
– Дорогие товарищи, я очень люблю Давида Гурамишвили. Но еще больше мне нравятся сидящие в этом
Эта речь имела необыкновенный успех. И на другой день Расул Гамзатов стал в Тбилиси человеком таким же любимым и популярным, каким является всюду, где его видели, знают и любят.
Но речь, как я вижу, не прошла для него бесследно. Она отразилась в стихах Гамзатова, посвященных дочери его друга – поэта Ираклия Абашидзе, отразилась в стихах, обращенных к грузинским девушкам:
Зачем у вас так много цинандали Мужчины пьют? Их не пойму вовек. Меня лишь ваши очи опьяняли, А за столом я стойкий человек. Припомнив стародавние обиды, Вы нынче отомстили мне сполна За то, что вас аварские мюриды В седые увозили времена. Как вы со мной жестоко поступили: Без боя, обаянием одним, Мгновенно сердце бедное пленили И сделали заложником своим.Нет, он украдет их. Но не так, как его предки: он увезет их в сердце, не на седле. Они войдут в его стихи, будут жить в его поэзии:
Но, чтобы мне не лопнуть от досады. И не лишиться разума совсем, Одену вас я в горские наряды, Назначив героинями поэм, В ущельях познакомлю с родниками, Ведя тропинкой, что узка, как нить, И будете вы жить над облаками И в дымных саклях замуж выходить.И уже не они пленницы. Он, дагестанец, попал в плен, из которого не ищет освобождения:
Искрятся звезды над вершиной горной. О девушки грузинские, не лгу: Я пленник ваш, я ваш слуга покорный, Живущий на каспийском берегу. Мне ваши косы видятся тугие, Мне ваши речи нежные слышны, Но все, что я сказал вам, дорогие, Держите в тайне от моей жены!Ну, разве плохо?!
Не знаю, все ли запомнил я, не знаю, велась ли стенограмма в тот вечер. Но я рассказал эту историю потому, что мне кажется, что в этой шутливой речи отразилась большая историческая судьба маленького народа!
1955
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ШОТА
Еще не родился Колумб, открывший потом Америку, и Коперник еще не сказал, что Земля и планеты движутся вокруг Солнца, на Руси не слышно было о хане Батые, на месте Берлина стояли две деревушки, не было ни «Божественной комедии», ни Данте, и триста лет оставалось до постройки в Риме собора святого Петра, и лондонские ремесленники еще не начинали борьбу за Великую хартию, когда Шота из Рустави уже написал в Грузии поэму «Вепхис ткаосани», что значит «Витязь в тигровой шкуре», и поразил царицу Тамар и придворных ее увлекательным сказочно-волшебным сюжетом, живостью и благородством характеров юных рыцарей Тариэла и Автандила, прелестью и красотой Тинатин и Нестан-Даред-жан и виртуозно-музыкальным – мощным и нежным стихом.
Прошло восемьсот лет с тех пор, как явился он миру. Срок, в который могла уложиться жизнь десяти стариков. И огромный исторический срок, вместивший судьбы множества поколений, века, в течение которых возникла и расцвела великая культура Европы, культура Америки и других континентов, и человечество неимоверно шагнуло вперед, и в то же время десятилетиями и даже столетиями продолжались кровопролитные войны, менялась и перекраивалась карта мира, и возникли новые
Руставели писал поэму свою в пору, когда феодальная Грузия достигла высшего расцвета своей государственности и культуры. Когда границы ее простирались от Дербента на море Каспийском до нынешнего турецкого города Трапезунда на Черном. Когда грузинская наука, искусства, ремесла процветали и славились. Но вскоре – это было после смерти царицы Тамар – на Грузию обрушились бедствия. Вторглось войско хорезмийского шаха Джалал ад-Дина. Не успела страна очнуться от этой невзгоды – напали монголы. Монголов сменили иранские кизилбаши. Только через столетие удалось Грузии освободиться от иноземного ига. Но вскоре в пределы се ворвались полчища Тамерлана. Он приказал опустошить грузинскую землю. Запылали дворцы, дома, храмы, хижины. Горели грамоты, рукописные книги, исчезали в огне старинные иконы и фрески. Пять раз вторгался в Грузию Тамерлан. Пять раз горела страна, пять раз утопала в крови героев… Тамерлана сменили турки, турок – иранцы. И так много веков подряд. Исчезли великие памятники, сгорели знаменитые сочинения.
В том числе те, в которых содержались сведения о жизни и делах Руставели. Но списков поэмы к этому времени, очевидно, было так много, что погибли не все. Самые ранние до нас не дошли – мы знаем лишь те, что были переписаны с прежних в XVII веке. По ним-то в начале XVIII столетия «Витязь в тигровой шкуре» был напечатан способом типографским: в 1712 году поэма Руставели стала печатной книгой.
Но если бы даже сгорели все списки, исчезли все до единого, она дошла бы до нас в передаче изустной. Недаром ученые Грузии записали более семисот фольклорных вариантов поэмы. И во все века были сказители, знавшие ее от начала и до конца.
Могучий талант так безвременно ушедшего от нас Георгия Леонидзе воссоздал судьбу руставелевской поэмы в стихах, обращенных к ней – к этой книге:
Я целую листы твои, Пью их взорами жадными, Ты – не книга, дрожание Топких пен водопадное. Ты – не книга, ты – знамя нам, Сад с росой золотою Или неизносимое Ты крыло стиховое. Ты – не книга, ты – утро нам, Свет народного пламени, В корнях сердца положена, В самом сердце чеканена. На каком великановом Создавалась столе ты, Чтобы сердцу грузинскому Так снять сквозь столетья?… Ты одна в ночь светила нам, Вековую, отчаянную, Все сокровища отняли,- Ты же непохищаема, Ты скрывалась от гибели Не во мраке летающем, В лозах пурпурных зрела ты, В пепле хижин блистаючи…Николай Тихонов удивительно перевел эти стихи! И сколько их, посвященных поэме и самому Руставели! Какие прекрасные строки посвятил ей поэт XVII столетия-Арчил. И поэт XVIII-Гурамишвили! Как высоко ценили эту поэму грузины-романтики, Акакий Церетели, Илья Чавчавадзе…
«Да, Шота Руставели есть Грузия, и Грузия есть Шота Руставели»,- писал в начале нынешнего века Важа Пшавела, один из самых больших поэтов столь богатой поэтами грузинской земли. Откроем стихотворные сборники поэтов советских – Галактиона Табидзе, Тициана Табидзе, Паоло Яшвили, Симона Чиковани, Валериана Гаприндашвили, Иосифа Гришашвили, Карло Каладзе, Ално Мирцхулава, антологию великолепных стихов Ираклия Абашидзе «Палестина, Палестина», посвященную полностью Руставели! Какая согласная – во все века – и какая высокая оценка этой великой поэмы. И каждый находит в пей что-то особо для себя драгоценное и говорит об этом в стихах. А великий лирик Армении Ованес Туманян!