Избранные произведения. Том 4
Шрифт:
В самой подспудной глубине души Джагфар мечтал быть стародавним татарским баем. И даже гордился этой, как он полагал, смелой мечтой. По его представлениям, только во времена байства сильный человек мог проявить всю свою богато одарённую натуру и повелевать слабыми. Разумеется, он не должен пользоваться теми способами, которые применялись подлинными ханами и баями. Времена меняются, надо действовать тоньше, изощрённей. Обо всём этом вряд ли скажешь даже близкому другу. Осторожно, Джагфар, осторожно! Когда-то можно было опираться на грубую силу, на богатство, на власть. Теперь – совсем другое. Но для ловких, умных людей нет невозможного. Пусть Гаухар даже уйдёт сейчас, он не будет задерживать, – всё равно вернётся: мягкий характер её требует крепкой опоры. Вернётся, чтоб стать красивой куклой в руках своего мужа.
Внезапно в квартире погас свет. Несколько
– Вон видишь?..
– Что надо, всё вижу, – откликнулся Джагфар. – О чём ты говоришь?
– Не нахожу нужным объяснять подробно, – проговорила Гаухар, – а коротко – вряд ли поймёшь. Всё же попытаюсь… Вот этот тополь с засыхающей вершиной был когда-то свежим, цветущим деревом. Я не знаю, почему он захирел раньше времени. Факт тот, что век его недолог. Понятно?.. Ты перед другими хочешь выглядеть человеком с чистой душой. Я тоже считала тебя таким. Ты любишь представляться «сложной натурой», служителем высоких идей. А на самом деле ты незаметно подгнил, сохнешь. Не пожимай высокомерно плечами, – ты притворялся всюду, даже дома, разговаривая с женой. Что же, ты думаешь, я так и не заметила этого? Ошибаешься! Я убедилась – ты хочешь унизить меня, сделать живой игрушкой в твоих руках… Можешь не волноваться – я не швырну в тебя при людях грязью. Но я вправе презирать тебя, удивляясь собственному недавнему простодушию. Ошибка моя в том, что я ждала, может, ты научишься уважать мою самостоятельность. Очень жестоко и глубоко я ошибалась. Долго не могла разглядеть твою низкую душонку, одновременно и заячью, и волчью. Ты до последней минуты хитро и трусливо прятал от меня подлинные твои мысли. Если тебе приглянулась другая, надо было прямо, честно, по-мужски признаться в этом. Мне было бы тяжело, но за прямоту я, может, сохранила бы некоторую долю уважения к тебе. Хоть на это не всякая женщина способна, я не встану у тебя на пути. А теперь… Опять ты пожимаешь плечами с видом непонятого гения. Не сомневайся – ты полностью раскрыт и понят, тебе больше незачем лгать, изворачиваться. Я не встану на твоём пути. Ты получишь полную свободу в твоём понимании. При этом будешь всё глубже увязать в болоте. И не моя в том вина. Это последнее моё слово!
Гаухар никогда ещё не говорила с таким напряжением, тратя последние силы. Она совершенно изнемогла, – в висках непрерывно стучит, сердце сжимается от боли. Но в мозгу сверлит одна и та же упрямая, неотступная мысль: «Чего бы ни стоило, я должна уйти сегодня, сейчас или… или никогда уже не смогу защитить себя!»
Теперь осталось взять приготовленный чемодан и открыть дверь. Все слова, которые хотелось высказать, высказаны, – возможно, даже с лихвой. И всё-таки… Странно устроен человек: даже в самую последнюю минуту она чего-то ждала, хотя рассудок говорил: «Не обманывай себя. Чудес не бывает, ты ведь не раз убеждалась в этом».
– Можешь унижать меня, сколько тебе угодно, – с видом глубоко обиженного человека наконец заговорил Джагфар. – Если бы ты ушла, не сказав ни единого слова, было бы очень странно. Теперь ты высказалась. Не думай, однако, что ты умнее всех женщин. Есть и другие не глупее тебя. Они иначе думают обо мне. Вот так-то!
Признаться, Гаухар ждала других слов от мужа. Нет, не смогла она пробудить в нём совесть. На какой-то миг она словно оцепенела. Потом вздрогнула, очнулась. Действительно, безрассудно надеяться на то, чему не бывать.
Гаухар взяла со спинки стула приготовленный плащ, перекинула через левую руку.
– Даже в эту горькую минуту, Джагфар, ты не одумался. Должно быть, убеждён, что всё будет по-твоему… Ладно! Убедишься в обратном. Много было у меня невысказанных слов для тебя, да ветер унёс. Прощай.
С этими словами Гаухар положила на стол свой ключ от квартиры, взяла чемодан и вышла, плотно закрыв за собою дверь. Джагфар всё ещё стоял со скрещёнными на груди руками. Какое-то время на губах у него держалась холодная улыбка. Вскоре улыбка исчезла, на лице проступила бледность. Он подумал невесело: «Теперь придётся играть роль покинутого мужа. Незавидная, скучная роль… И впрямь я хватил через край. Убедить одного сочувствующего тебе человека в том, что ты обижен и покинут неблагодарной женой, не трудно, а вот убедить всех окружающих вряд ли возможно. Ведь, по неписаному закону, в семейных неурядицах, как правило, винят мужчин, – дескать,
Джагфар был стоек, вернее, упрям и несговорчив, пока один на один чувствовал свой верх в разладе с женой. А теперь в груди зародилась тревога. Что это, Гаухар всерьёз ушла или просто хочет припугнуть? Джагфар зло посмотрел на дверь. Если Гаухар вернётся, какими словами встретить её? А может, презрительно молчать? Нет, он должен найти уничтожающие слова, после которых Гаухар будет сломлена. Он найдёт эти слова!
Часы на серванте однообразно тикают, минуты всё идут – уходят навсегда, чтобы уже не вернуться. За дверью, на лестнице – ни шагов, ни голоса. Ага, кто-то идёт! Ближе, ближе. Вот остановился. Джагфар затаив дыхание ждал звонка. Уж не плачет ли Гаухар на лестничной площадке, чтобы привлечь внимание соседей? В квартире справа живёт очень вредная женщина – из мухи слона сделает. Нет, за дверью ни звука. Может, она зашла к кому из соседей?..
Подозрительному Джагфару взбрело в голову и другое. Постой, а почему это Гаухар так спокойно ушла? Не уложила ли в чемодан наиболее ценные вещи? У них ведь есть кое-что… Джагфар начал торопливо рыться в ящиках шкафа. Сберегательная книжка на имя Джагфара Маулиханова на месте. Ну, это ещё ничего не значит. Жемчужные бусы тоже целы. Два браслета, кольца лежат в шкатулке. Лучшая одежда в шифоньере.
«Странно – что же, в чемодане у неё только бельё да несколько платьишек?.. На руке перекинут плащ, на плечах расхожий костюм… Ну конечно же, она ушла налегке, чтобы припугнуть меня», – решил Джагфар. И опять принялся ходить по комнате. Потом остановился возле окна. О чём это спросила напоследок Гаухар: «Вон видишь?..» Но сквозь стекло ничего не видно. Да и душно стало в комнате. Джагфар распахнул окно. И прежде всего увидел ближайший тополь с засыхающей вершиной. Джагфар поморщился, выругался, с силой захлопнул окно.
Часть вторая
1
Сколько на свете людей, столько жизней и характеров. Трудно найти две жизни, похожие друг на друга, как две капли воды. И ещё более разнообразны характеры. Сколько бы ни нашлось в характерах совпадающих черт, всё же каждое человеческое сердце неповторимо. Очевидно, даже наисовершенные электронные машины не смогут учесть своеобразия, индивидуальности наших сердец.
По главной улице городка Зелёный Берег идут две учительницы. Издали они кажутся совершенно одинаковыми и по росту, и по походке. Но вот они приближаются. Теперь можно вглядеться в их лица, кое о чём расспросить. И всё очевидней будут проявляться их различия.
Преподавательнице математики Миляуше Багмановой собственная жизнь и теперь, и в будущем кажется ясной и понятной, как таблица умножения. Прежде всего, эта жизнь лишена теневых сторон. Милуяша года на три или четыре моложе Гаухар. Она не так давно окончила университет, и порой кажется ей, что всё ещё продолжаются студенческие годы. А много ли надо студентке? Над головой у неё крыша общежития, в кармане только что полученная стипендия. Обедать она пойдёт в столовую подешевле. Есть у неё одно расхожее платье и два вечерних; одна пара туфель повседневных и вторая пара выходных. Попробуй-ка чем-то озадачить её. И не пытайся! Она будет смеяться до упаду, бегать в кино, вовремя при этом явится на занятия в школе, не опоздает на профсоюзное собрание, выгадает вечером час-другой, чтобы прочесть интересную книгу… Не будем касаться сердечных дел Миляуши – на первых порах это было бы преждевременно.
Гаухар заметила: Миляуша Багманова без труда сходится с людьми, мало сказать, что она общительна, – Миляуша сердечная, отзывчивая девушка. Если другие коллеги сначала отнеслись к Гаухар несколько настороженно, то Миляуша сразу приняла её близко к сердцу: за несколько дней помогла ознакомиться с городком Зелёный Берег, со школой и с коллективом.
Гаухар скоро убедилась, что новая подружка её влюблена в свой город, в свою школу. Гаухар не стала ни в чём разуверять её, потому что сама ещё не присмотрелась к Зелёному Берегу. Новенькую, конечно, не смутило бы то, что в случае несовпадения мнений о городке, о его жителях Миляуша могла отвернуться от неё, – при теперешнем настроении Гаухар было бы это почти безразлично. Всё же ей успел понравиться открытый, дружелюбный характер Миляуши. При первых же встречах она рассказала, что в начале нынешнего лета ездила на Кавказ, поднималась в горы, купалась в море, загорала. В будущем году собирается обязательно поехать в Крым, – говорят, восход солнца на Ай-Петри изумительное зрелище.