Избранные произведения. Том 7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи

Фостер Алан Дин

Вейсы разучились летать миллионы лет тому назад. И если ее столкнуть с обрыва, то атавистические перья, конечно, способны замедлить скорость падения до той степени, чтобы она не разбилась насмерть о скалистые выступы внизу. Она ведь полушутя рассказывала о некоторых способностях планировать. Но в шок она непременно впадет. И - подобно большинству представителей Узора - вейсы не умеют плавать. Первая же большая волна, ударившаяся о гранит, покончит со всем. Никому и в голову не придет, что она может выжить. Тело разнесет на куски и раскидает по

морю. А на краю обрыва нет никаких предохранительных заграждений, никакой предупреждающей разметки. Скользкий уступ, резкий порыв ветра могут легко вмешаться в судьбу такого хрупкого существа. Само собой разумеется, он будет пытаться спасти ее, но у него ничего не выйдет. Недовольство последует, но расследование - никогда.

А если она будет сопротивляться, что даже и представить трудно, одно неуловимое движение руками - и шея ее сломается, как пластмассовая соломинка. А всепоглощающий океан уничтожит следы истинной причины смерти. Он оглянулся назад. Они по-прежнему были совершенно одни, как и в момент прибытия. Пальцы его напряглись. Несмотря на его физическую близость, она не отодвигалась от него. В конце концов, она ему полностью доверяет. А почему бы нет? Какая может быть разумная причина, по которой офицер людей захотел бы причинить вред историку вейсов? Причина таится у него в мозгу; практически, составляет его неотъемлемую часть. И даже заподозрить об этой его составной части ей нельзя позволить.

Он знал, что сестры по триумвирату будут горевать о ней. Но она сама ему говорила, что не спаривалась и потомства у нее нет. - Она - изгой общества Вейса. И известие о ее кончине вызовет больше профессиональных, чем личных соболезнований.

Он подошел к ней еще на шаг. Далеко внизу бились о голые скала неугомонные волны. Не было никакой нужды приближаться тайком, и когда голова ее на длинной шее повернулась в его сторону, он этого ожидал. Большие голубые глаза начали расширяться, перья задрожали - жест, наверняка сказавший бы очень о многом другим вейсам. Руки он по-прежнему крепко прижимал к бокам. Ему нужно знать наверняка.

– Вы мне очень много рассказывали о своей работе. - Он почувствовал, как она нервничает, и стал давить еще сильнее, пользуясь той частью своего разума, тайну существования которой стремился одновременно сохранить. - Но у меня такое чувство, что нечто из вами открытого или заподозренною вызывает у вас особый интерес. Что-то, о чем вы не чувствовали возможным мне рассказать, несмотря на все наши совместные разговоры и проведенное вдвоем время.

Она слегка пошатнулась, не способная и далее сопротивляться мысленному проникновению - в точности, как любой массуд или с’ван.

– Нет, я... - Она заморгала, будто начала действовать инъекция какою-то мощного препарата. - Да, вы правы, полковник Неван. Есть такое. Вот оно, подумал он напряженно. Будет совсем не сложно свернуть эту тонкую шею, подхватить легкое тело и швырнуть с обрыва. Быстро мелькнут переливчатые перья, блестящие бусы - и все будет кончено. Всего мгновение - и все его тревоги и сомнения рассеются, исчезнут вместе с ее телом в кипящем море. Тогда и ой, и Коннер вздохнут, наконец, спокойно. Но сначала он хотел услышать это от нее.

– Ну, - продолжал он неослабевающий напор, - и что это? - Он навис над ней.

Ей теперь было страшно, но она, почему-то, даже шевельнуться не могла. Казалось, будто ноги вросли в камень, приковали ее к месту. Она едва сознавала, что отвечает на его вопрос. Это было самое необычное, потому что она не собиралась никому рассказывать о своих подозрениях. Они были настолько опасны, настолько зловещи, что даже своим она не стала бы о них говорить. И она прекрасно понимала, какие могут быть последствия, если о них узнают люди.

И не важно, что выкладывает она все это полковнику Невану. Несмотря на искреннюю заботу, которую он проявлял о ее благе, что-то в его глазах, в его поступи выдавало его истинную суть. И происхождение его невозможно было отрицать.

– Мои исследования, - слышала она чей-то голос, понимая одновременно, что это говорит она сама, - привели меня к самым неутешительным выводам. - На этом она попробовала поставить точку.

Но он этого не позволил.

– Продолжайте.

Она смутно понимала, почему не может его ослушаться. Как вода, прорвавшаяся сквозь разрушенную плотину, хлынули из нее слова.

– Я пришла к осознанию этого только после многократных просмотров накопленных мною исследований...

– После того как вы стали свидетельницей эпизода, произошедшего во время битвы за дельту между сержантом Коннером и отступающими массудами, - подсказал он с холодной услужливостью.

– И это тоже, бесспорно, составная часть.

– Вероятно, все это каким-то образом увязывается с тем, что вы почерпнули, наблюдая за мной? - обреченно спросил он.

– Естественно. - Она поняла, что он стоит настолько близко, что заслоняет собой солнце. И ведь для человека он даже и не особенно крупный. Сильные, гибкие, убийственные пальцы, которыми оканчиваются руки, напряженно скрючены. - А так же со всем, что я узнала, наблюдая действия людей в бою - как здесь, так и на Тиофе.

В его голосе появилась неуверенность. Для вейса это было очевидно, как смена цветов.

– Со всем?

– А с чем же еще?

Он сделал шаг назад, явно смущенный. Каковы бы не были его побуждения, она испытала благодарность за его частичное отступление.

– Я чего-то не понимаю. Вы хотите сказать, что не нашли ничего исключительного или особенного во встрече сержанта Коннера с массудами или в наблюдениях за мной?

– Все это только подтвердило то, что я и так знала по наблюдениям за другими людьми. А что тут не так? - Ее собственное смущение тоже усилилось.

– Нет, нет. Все так, - согласился он весьма поспешно. - Забудьте. Это не важно. Совсем не важно. Не больше и не меньше, чем все ваши остальные наблюдения.