Избранные рассказы
Шрифт:
Моя душа летит ввысь, рука так и тянется к стопке, когда я слышу:
– Андрэй, о…как это наговорить по-русски…
Я оборачиваюсь, и вижу, как из огнедышащего жара деревенской бани выходит Хендрик. Разумеется, Хендриком мы его называем это только здесь, поскольку за горизонтом событий просто Хендрик превращается в Хендрика ван ден Вельде, главу какой-то там корпорации – надеюсь, читатель простит мне опущенные ненужные подробности, ибо имя ее мною уже забыто, - учредителя околовсяческих благотворительных фондов, члена этаких, и кроме того, разэтаких советов, ассоциаций и прочих ассамблей. Что меня в нем радует, так то, что по молодости
– Он, туды его через коромысло, наш человек. Нужное слово завсегда скажет, так-растак, и в перемать. Завсегда понять можно.
Особенно это выручает на всяческих приемах, где мне приходится работать не просто переводчиком, а синхронным переводчиком. И хотя такая работа очень хорошо оплачивается, на здоровье она отражается далеко не самым лучшим образом, ибо главы русских компаний почему-то взяли себе за правило обязательно напаивать переводчика в стельку. После чего процесс переливания огненной воды в желудки всех участников переговоров становится необратимым и абсолютно неуправляемым. Каждый раз, возвращаясь домой с таких мероприятий, я чувствую себя разбитым, с жутко гудящей головой, но, при этом, в некоторой степени, счастливым.
Впрочем, я отвлекся. Итак, Хендрик пытался что-то мне сказать, но остановился. Его глаза стали немного круглее, и он явно был ошарашен.
– Что-то не так? осведомился я.
– Андрэй, мы больше так не мочь. Уодка каждый божинный день не есть входит в наш распорядок и рацион.
– Не входит. – согласился я. –Но это Россия, Хендрик. Тут каждый божинный день все не так как у людей порядочных. У нас, как ты знаешь, перманентный ежедневный бардак и беспорядок.
– И все же, скажи хозяюшка, что мы…
– Хорошо, - пообещал я, при этом не веря, что радушным хозяевам удастся что-то объяснить.
– Нoe goed! – послышалось из бани и вместе с этой фразой наружу вышел и ее обладатель, здоровенный детинушка, лет так тридцати с небольшим. Кроме выдающейся наружности, ее владелец имел не менее значимое имя - Кристиан де Бур, - и, подобно Хендрику, был членом, учредителем, директором и прочая, прочая, прочая, только в менее крупных масштабах. Но, судя по всему, в будущем обещал обогнать и перегнать. Вот только владение русским ему никак не давалось, что с лихвой компенсировалось его жизнерадостностью и готовностью платить за качественную работу, которую, смею надеяться, я до сих пор выполнял безукоризненно.
В связи с появлением третьего, но не последнего участника, я перешел с родного языка на английскую мову. Для удобства ради, дальнейшие диалоги, в целях удобочитаемости и понимания, я привожу в переводе с забугорных наречий на наш звонкий, порой излишне эмоциональный, но понимаемый всеми язык, с исключением некоторых, хотя и нужных, но цензурируемых артиклей, идиоматических оборотов и прочих фразеологизмов и лексем.
Надо сказать, что наш маленький, но дружный интернациональный коллектив сумел найти пару выходных дней в плотном графике встреч (одна из предполагаемых встреч была отменена в связи с отъездом ее главы в места не столь отдаленные, но не предполагающие для деловых
А сейчас мы парились в настоящей русской баньке, с веничками, с паром, как можно париться только в сельской глубинке, до которой еще не дошло модное поветрие в виде саун, и где еще не разучились правильно топить баньку и замачивать душистые березовые веники. А потому, все участники, по выходе из парилки, были, подобно древним римлянам, задрапированы в белоснежные простыни. А прилипшие к телу березовые листья с лихвой заменяли лавровые венки.
– Хорошо-то как, - снова сказал Кристиан и с удовольствием потянулся.
– Скажи, Андрей, а что если такую баню у нас в Голландии сделать? Хороший был бы бизнес.
– Вряд ли. Ваши Европы к нашему квасу не приучены, да и березовых веников где взять? Поди, сломай одну березку, и сразу же появится галдящая орава экологов с юристами под руку. Конечно, голландская тюрьма не нашенская, но все равно, как-то не хочется.
– Это верно, - поддержал меня Хендрик. –Зато можно сюда приезжать. И париться. С веником и квасом.
Мы замолчали. Было так хорошо, что говорить не хотелось. Так прошли еще две-три минуты. Кристиан закурил и ароматный дымок лениво потянулся в небо. Мы могли бы сидеть бесконечно долго, но в этот момент из дома вышли мой друг с женой.
– О-о! Уже готовы? Ну, тогда к делу! – сказал Олег, с удовольствием потер руки и, поддерживая жену, направился к столу.
– Ну что, начнем по первой?
– И его взяв бутылку он ловко и быстро освободил ее от пробки.
– Погоди, Олег, - удержал я его.
– Хендрик говорит, что он и Кристиан не будут пить водку. Оне, понимаешь, устали.
– Как устали?
– Непонимающе захлопал глазами Олег.
– Они что, русскую баню не хотят ощутить во всей ее красе?
– Выходит, не хотят. – согласился я.
Олега эта мысль, похоже, повергла в легкий шок, и он, на какое-то время, даже позабыл, что в его руке покоится здоровенная бутыль с водкой. Меня эта ситуация, честно говоря, даже позабавила, и мне было интересно, как же он с ней справится. Наконец, он окончательно переварил известие и решительно сказал:
– Ты же переводчик?
– Ну.
– Гну! Вот и переведи им, только слово в слово. Лады?
– Лады.
– Вот и скажи им, что я не знаю, как там у них в Голландии…
– В Нидерландах. Голландия это…
– Да по фиг все это! В общем, не знаю как, но переведи им без потери смысла слов. Короче, я не знаю, как там у них в Голландии, но у нас в России, после бани, пельмени без водки жрут только собаки.
Помешкав секунду, я перевел нашим гостям все слово в слово, как и просил Олег. Надо было видеть их реакцию! Знаменитая сцена из бессмертного «Ревизора» нервно курит в сторонке. Но, будучи людьми, привыкшими к разным перипетиям и ударам судьбы, они достойно приняли удар. Оба, подобно суровым римлянам, бестрепетно взяли стаканы, и, хотя не без некоторого усилия над собой, протянули их Олегу, который, с тем же достоинством, наполнил их до краев. После чего все мы чокнулись, и каждый на своем языке пожелал здравия присутствующим. Все-таки, мы люди, а не какие-то, знашь-панимашь, собаки!