Избранные сочинения в 9 томах. Том 1 Зверобой; Последний из могикан
Шрифт:
— Индейца прежде почуешь, а потом увидишь, — ответил Соколиный Глаз, поднимаясь на скалу и сбрасывая на землю убитого оленя. — Выслеживая мингов, я доверяю не глазам.
— А слух не говорит вам, что они напали на путь к нашему убежищу?
— Мне было бы очень грустно думать, что это случилось, хотя место нашей стоянки может послужить отличной крепостью для мужественных и смелых людей. Впрочем, не отрицаю, что, когда я проходил мимо лошадей, они дрожали и жались, точно чуя приближение волков; а ведь волки часто рыщут близ засады индейцев, надеясь поживиться остатками мяса убитых оленей.
— Но вы забыли оленя, лежащего у ваших ног! И разве звери не могли почуять убитого жеребенка?.. О, что это за шум?
— Бедная Мириам! — бормотал Давид Гамут (так звали псалмопевца.) —
Вдруг голос Давида присоединился к неумолкаемому грохоту воды, и он запел псалом:
Первенцев Египта убил он, Первенцев людей и зверей. О фараон! Поразил он Тебя десницей своей!— Смерть жеребенка тяжело гнетет сердце его хозяина. Впрочем, если человек заботится о своих бессловесных друзьях, это говорит в его пользу. Может быть, вы правы, — продолжал Соколиный Глаз, отвечая на последнее предположение Дункана. — Тем скорее нам нужно срезать мясо оленя с костей и бросить остатки в реку. Не то, пожалуй, здесь скоро раздастся вой дикой стаи, и волки, стоя на окрестных утесах, будут с завистью и жадностью следить за каждым проглоченным нами куском. Ирокезы хитры и отлично разберут по волчьему вою, в чем дело.
Говоря это, Соколиный Глаз, заботливо собрав необходимые вещи, прошел мимо группы остальных путников. Могикане двинулись за ним; можно было подумать, что индейцы угадали намерения своего белого товарища. Скоро все трое исчезли один за другим; казалось, они вошли в темную отвесную стену, которая поднималась в нескольких ярдах от берега.
Г л а в а VI
Напев прекрасный, что звучал в Сионе,
Он растоптал своей заботой здравой
И тотчас же торжественно сказал:
«Восхвалим господа со славой!»
Бёрнс
Хейворд и его спутницы с некоторой тревогой смотрели на непонятное исчезновение своих проводников.
Хотя поведение белого человека до сих пор не вызывало никаких опасений, но его грубая одежда, резкая речь, глубокая ненависть к врагам и его молчаливые товарищи — все вместе рождало недоверие у людей, встревоженных недавним предательством индейца.
Только Гамут не обращал внимания на происходившее вокруг него. Он сидел на выступе скалы, и его присутствие не было бы заметно, если бы волнение души псалмопевца не выражалось частыми глубокими и тяжелыми вздохами.
Вот послышались заглушенные голоса, словно люди перекликались где-то далеко-далеко в недрах земли. И вдруг яркий свет ударил в глаза путешественникам, расположившимся на камнях. Перед ними открылась тайна убежища, в котором скрывались разведчик и могикане.
В дальнем конце узкой глубокой пещеры стоял разведчик, держа в руке связку пылающих сухих сосновых ветвей. Отсвет огня, падавший на его суровое, обветренное лицо и на его лесной наряд, придавал оттенок романтической дикости этому человеку, хотя при обыкновенном свете дня он поразил бы глаз только своеобразной одеждой, железной неподвижностью своего стана да настороженностью и простосердечием, которые отражались на его лице. Недалеко от разведчика, ближе к выходу из пещеры, стоял Ункас. Путешественникам видны были гибкие и непринужденные движения молодого индейца. Хотя его фигура была закрыта зеленой, обшитой бахромой охотничьей рубашкой, но голова оставалась непокрытой, так что ничто не мешало наблюдателям с тревогой следить за блеском его глаз, пугающих и вместе с тем спокойных, смелыми очертаниями гордого лица, не обезображенного красками, благородной высотой его лба и изящной формой обритой головы, на макушке которой красовалась длинная прядь волос. Впервые Дункан и его спутники получили возможность разглядеть своих проводников-индейцев, и путешественники
— Я могла бы спокойно заснуть, — шепотом произнесла Алиса, — зная, что такой бесстрашный и, по-видимому, великодушный часовой охраняет меня. Я уверена, Дункан, что жестокие убийства и мучительные пытки, о которых мы так часто слышим и читаем, не могут совершаться в присутствии людей вроде Ункаса.
— Я согласен с вами, Алиса, — ответил Хейворд. — Мне тоже кажется, что такой лоб и такие глаза способны внушать страх, но не обманывать… Однако не будем заблуждаться: мы должны ждать от него только проявления тех достоинств, которые считаются добродетелями среди краснокожих. Впрочем, встречаются замечательные люди и среди белых и среди индейцев. Будем же надеяться, что этот молодой могиканин не разочарует нас и докажет, что его наружность не обманчива, что он действительно храбрый и преданный друг.
— Теперь майор Хейворд говорит, как подобает майору Хейворду, — заметила Кора. — Кто, глядя на это создание природы, может вспомнить о цвете его кожи!
Наступило короткое, как бы неловкое молчание, которое прервал разведчик, предложив путникам войти в пещеру.
— Огонь разгорается слишком ярко, — сказал он, — того и гляди, укажет мингам наш приют. Ункас, опусти-ка одеяло — это скроет огонь… Угощайтесь! Конечно, перед вами не такой ужин, какого имеет право ожидать майор королевской армии, но я видывал, как многие военные с удовольствием глотали сырое мясо, даже без всякой приправы. А у нас есть соль, и мы можем быстро зажарить мясо. Вот свежие ветки сассафраса [97] . Пусть дамы присядут на них, хоть это и не стулья из красного дерева. Ну, друг, — обратился он к псалмопевцу, — не печальтесь о жеребенке: это было невинное создание и еще не успело узнать печалей. Смерть спасла его от многих неприятностей, от ссадин на спине, от натруженных ног…
97
Сассафрас — дерево из семейства лавровых.
Между тем Ункас исполнил приказание разведчика.
Голос Соколиного Глаза замолк, и грохот водопада зазвучал, точно раскат отдаленного грома.
— Не опасно ли оставаться в этой пещере? — спросил Хейворд. — Не грозит ли нам здесь внезапное нападение? Ведь, стоя подле выхода, один вооруженный человек может держать нас в своих руках.
В темноте из-за спины разведчика вынырнула какая-то фигура, похожая на воплощение смерти, и, взяв горящую головню, осветила ею отдаленный конец узкого грота. Алиса вскрикнула, и даже смелая Кора вскочила при появлении страшного существа. Но Хейворд успокоил девушек, сказав им, что это только их проводник, Чингачгук. Приподняв второе одеяло, индеец показал, что в пещере был еще один выход. Потом, держа в руках пылающую головню, он проскользнул через узкий проход в утесе в другой грот, совершенно сходный с первым.
— Таких опытных лисиц, как мы с Чингачгуком, не часто ловят в норе с одним выходом! — со смехом заметил Соколиный Глаз. — Это отличное место! Скалы — черный известняк, а это очень мягкая порода. Прежде водопад находился на несколько ярдов ниже, чем теперь, и, думаю, в свое время представлял собой такую же спокойную и прекрасную гладь, какие вы встречаете в лучших местах Гудзона. Но годы уносят красоту — это еще суждено вам узнать, молодые девушки. Местность эта сильно изменилась со временем. В скалах и утесах появилось множество трещин. В одних местах камни мягче, чем в других, и вода проточила в них большие выбоины; одни скалы свалила, другие изломала, и теперь эти водопады не имеют ни красоты, ни силы.