Избранные сочинения в 9 томах. Том 1 Зверобой; Последний из могикан

Купер Джеймс Фенимор

Чингачгук повиновался. В то время как он переходил на нос баржи, Непоседа уже стоял на платформе и притопывал ногами, с удовольствием чувствуя под собой неподвижный пол. Со свойственной ему шумной и бесцеремонной манерой он выражал таким образом свое полное презрение ко всему племени гуронов. Хаттер подтянул пирогу к носу баржи и собирался снять запоры с ворот, чтобы пробраться внутрь дома. Марч, который вышел на платформу только ради бессмысленной бравады, толкнул ногой дверь, чтобы испытать ее прочность, а затем присоединился к Хаттеру и стал помогать ему открывать ворота. Читатель должен вспомнить, что иным способом попасть в дом было невозможно; должен также он вспомнить, и каким образом хозяин загораживал вход в свое жилище, когда оставлял его

пустым, и особенно в тех случаях, когда грозила опасность.

Спустившись в пирогу, Хаттер сунул конец веревки в руки делавару, велел пришвартовать ковчег к платформе и спустить парус. Однако, вместо того чтобы подчиниться этим распоряжениям, Чингачгук оставил парус полоскаться на мачте и, набросив веревочную петлю на верхушку одной из свай, позволил судну свободно дрейфовать, пока не привел его в такое положение, что к нему можно было подобраться только на лодке или по вершине палисада. Такого рода маневр требовал немалой ловкости, и во всяком случае, вряд ли его удалось бы проделать перед лицом отважного врага.

Прежде чем Хаттер успел раскрыть ворота дока, ковчег и «замок» очутились на расстоянии десяти — двенадцати футов друг от друга; их разделял частокол из свай. Баржа плотно прижалась к нему, и он образовал нечто вроде бруствера высотой почти в рост человека, прикрывая те части судна, которые не были защищены каютой. Делавар был очень доволен этим неожиданно выросшим перед ним оборонительным сооружением. Когда Хаттер ввел наконец свою пирогу в ворота дока, молодому воину пришло в голову, что, если бы ему помогал Зверобой, они сумели бы защитить такую позицию от атак самого сильного гарнизона, засевшего в «замке». Даже теперь он чувствовал себя в сравнительной безопасности и уже не испытывал прежней мучительной тревоги за судьбу Уа-та-Уа.

Одного удара веслом было достаточно, чтобы провести пирогу от ворот до трапа, находившегося под домом. Здесь Хаттер застал все в полной исправности: ни висячий замок, ни цепь, ни засовы не были повреждены. Старик достал ключ, отомкнул замок, убрал цепь и опустил трап. Непоседа просунул голову в люк и, ухватившись руками за его край, влез в комнату.

Несколько секунд спустя в коридоре, разделявшем комнаты отца и дочерей, послышались его богатырские шаги. Потом раздался победный крик.

— Ступай сюда, старый Том! — весело орал необузданный лесной житель. — Все твои владения в порядке и пусты, как орех, который провел полчаса в зубах у белки. Делавар хвастает, будто он способен видеть тишину. Пошли его сюда, он сможет даже пощупать ее.

— Тишину в том месте, где ты находишься, Гарри Марч, — возразил Хаттер, просовывая голову в люк, и его голос начал звучать глухо и неразборчиво для тех, кто оставался снаружи, — тишину в том месте, где ты находишься, можно и видеть и щупать; она не похожа ни на какую другую тишину.

— Ладно, ладно, старина, полезай сюда, и давай-ка откроем окна и двери, чтобы впустить немножко свежего воздуха. В трудные времена люди быстро становятся друзьями, однако твоя дочка Джудит совсем отбилась от рук, и моя привязанность к твоему семейству здорово ослабела после ее вчерашних выходок. Если так будет продолжаться, то не успеешь ты прочитать и десяти заповедей, как я удеру на реку, предоставив тебе вместе с ковчегом твоим, и с капканами твоими, и с детьми твоими, с рабами и рабынями твоими, с волами твоими и ослами твоими обороняться от ирокезов как знаешь. Открой окошко, Плавучий Том, я ощупью проберусь вперед и отопру входную дверь.

Наступило минутное молчание, и затем раздался глухой шум, как будто от падения тяжелого тела. Громкое проклятие вырвалось у Непоседы, после чего внутри дома вдруг словно все ожило. В характере этого шума, который так внезапно и — прибавим мы — так неожиданно даже для делавара нарушил недавнюю тишину, невозможно было ошибиться. Он напоминал битву тигров в клетке. Раза два прозвучал индейский боевой клич, но тотчас же стих, как будто глотки, испускавшие его, ослабели или кто-то сдавил их. Затем снова послышалась грубая

ругань Непоседы. Казалось, чьи-то тела с размаху валились на пол, затем тотчас же поднимались, и борьба продолжалась снова. Чингачгук не знал, что делать. Все оружие осталось в ковчеге. Хаттер и Непоседа вошли в дом, не захватив с собой ружей. Не было никакой возможности передать их им в руки. Сражавшиеся в буквальном смысле этого слова очутились в клетке; было одинаково немыслимо как проникнуть в дом, так и выбраться оттуда. Кроме того, в ковчеге находилась Уа-та-Уа, и это парализовало решимость индейца. Чтобы избавиться, по крайней мере, от этой заботы, молодой вождь приказал девушке сесть в пирогу и присоединиться к дочерям Хаттера, которые, ничего не подозревая, быстро приближались к «замку». Но девушка наотрез отказалась подчиниться. В эту минуту никакая земная сила, кроме грубого физического воздействия, не заставила бы ее покинуть ковчег. Нельзя было терять время попусту, и делавар, не зная, как помочь своим друзьям, перерезал веревку и сильным толчком отогнал баржу футов на двадцать от свай. Тут он схватился за весла, и ему удалось отвести ковчег в наветренную сторону, если только здесь уместно употребить это выражение, так как движение воздуха было едва заметно. Когда ковчег очутился в сотне ярдов от платформы, индеец перестал грести и тотчас же спустил парус. Джудит и Хетти наконец заметили, что в «замке» творится что-то неладное, и остановились приблизительно на тысячу футов дальше к северу.

Яростная драка в доме не унималась. В такие минуты события как бы сгущаются и так стремительно следуют одно за другим, что автору трудно за ними поспеть. С того момента, когда впервые послышался шум, и до того, когда делавар прекратил свои неуклюжие попытки справиться с большими веслами, прошло не больше трех или четырех минут, но, очевидно, сражающиеся уже успели израсходовать почти весь запас своих сил. Не слышно было больше проклятий и ругани Непоседы, и даже шум борьбы несколько утих. Тем не менее схватка все еще продолжалась с непоколебимым упорством. Вдруг дверь широко распахнулась, и бой перешел на платформу, под открытое небо.

Какой-то гурон отодвинул засовы, и следом за ним три или четыре воина выскочили на узкую площадку, радуясь возможности спастись от ужасов, творившихся внутри. Затем кто-то с неимоверной силой выбросил тело еще одного гурона, которое вылетело в двери головой вперед. Наконец показался Гарри Марч, рычавший, как лев, и успевший на один миг освободиться от своих многочисленных противников. Хаттера, очевидно, уже схватили и связали.

Наступила пауза, напоминавшая затишье среди бури. Все испытывали потребность перевести дух.

Бойцы стояли, поглядывая друг на друга, как свирепые псы, только что разомкнувшие свои челюсти и поджидающие удобного случая снова вцепиться во вражескую глотку.

Мы воспользуемся этой паузой, чтобы рассказать, каким образом индейцы овладели «замком». Сделаем это тем охотнее, что необходимо объяснить читателю, почему такое неистовое столкновение было в то же время почти бескровным.

Расщепленный Дуб и особенно его товарищ — он производил впечатление лица подчиненного и, по-видимому, был занят исключительно работой на плоту — очень внимательно все высмотрели во время двукратной поездки в «замок». Мальчик тоже доставил подробные и весьма ценные сведения. Получив общее представление о том, как построен и как запирается дом, гуроны уже могли с достаточной уверенностью действовать в темноте. Хотя Хаттер, переправляя свое имущество на борт ковчега, поставил судно у восточной стены «замка», за ним наблюдали так пристально, что эта предосторожность оказалась бесполезной. Разведчики, рассеявшись по западному и по восточному берегам озера, следили за всеми действиями обитателя «замка». Лишь только стемнело, плоты с обоих берегов отправились на рекогносцировку, и Хаттер проплыл в каких-нибудь пятидесяти футах от них, ничего не заметив. Ирокезы лежали, вытянувшись плашмя на бревнах, так что в темноте их тела и плоты совершенно сливались с водой.