Избранные сочинения в 9 томах. Том 6: Мерседес из Кастилии; Красный корсар
Шрифт:
– Выслушайте меня, сударь, я, может быть, неправ, и пусть Бог простит меня тогда, но вот что пришло мне в голову по этому поводу. Этот корабль добрые жители Ньюпорта считают невольничьим судном, и всех матросов прекрасно принимают и в тавернах, и в лавках. Но не думайте, пожалуйста, что из моих рук вышли когда-нибудь жилет или панталоны для этих людей, нет-нет. Они имеют дело с молодым портным Тэйпом, который привлекает к себе клиентов, рассказывая всякие ужасы про тех, кто знает ремесло лучше его. Заметьте, что я не делал ничего даже для последнего их юнги.
– Вы счастливы, что не имеете ничего
– Сейчас я дойду до самого главного. Вы должны знать, достойный и почтенный сэр, что я человек, много повидавший и много перенесший на службе его величества. Я пережил пять долгих и кровопролитных войн, не считая других приключений и испытаний, которые смиренный подданный должен переносить терпеливо и безропотно.
– Обо всех этих заслугах будет доведено до королевского слуха. Но теперь, мой достойный друг, облегчите вашу душу и откровенно сообщите ваши подозрения.
– Благодарю вас, высокочтимый господин, я никогда не забуду вашей доброты ко мне. Узнайте, уважаемый джентльмен, что вчера в этот самый час я сидел за своим верстаком и думал. Знаете, сэр, когда рукам делать нечего, начинает работать голова. Вот, сидел, как уже сказал вам, как всякое сознательное существо, думая о жизни, о том, что пережил в пяти жестоких и кровопролитных войнах, кроме того, что случилось у мидян и персов, да еще мятежа Портеуса в Эдинбурге, пять войн…
– Ваш вид говорит о том, что вы настоящий воин, – прервал его незнакомец, еле сдерживая нетерпение, – но времени у меня мало, я хотел бы узнать, что там с кораблем.
– Да, да, сэр. Кто пережил столько войн, у того вырабатывается военное чутье. И я сейчас вам изложу тот секрет, который имеет отношение к этому кораблю. Я думал о своем соседе Тэйпе и о том, какими способами он отбил у меня моих законных клиентов, как вдруг (одна идея всегда влечет за собой другую, как говорит каждую неделю наш достопочтенный священник в своих речах, способных тронуть самое черствое сердце) мне пришла в голову такая мысль: если бы эти моряки были честные и порядочные работорговцы, разве они оставили бы бедного человека, имеющего многочисленное семейство, и стали бы бросать жалкому болтуну свое законно заработанное золото? Я тотчас ответил сам себе; да, сударь, я не замедлил дать себе ответ, и я сказал: нет! Тогда я прямо сказал это самому себе и задался следующим вопросом: если они не работорговцы, кто же они? Вопрос, который легче задать, чем на него ответить, с чем может согласиться даже король в августейшей своей мудрости. Я отвечаю: если этот корабль – не невольничье судно, не обыкновенный крейсер его величества, то ясно как день, что это не более и не менее как корабль этого подлого пирата – Красного Корсара!
– Красного Корсара? – вскричал иностранец в зеленом, вздрогнув, как будто вдруг пробудилось его внимание, усыпленное было разглагольствованиями портного. – Это была бы в самом деле тайна, которую нужно ценить на вес золота! Но что заставило вас это предположить?
– Множество причин, которые я сейчас вам выскажу по порядку. Во-первых, этот корабль вооружен; во-вторых, это не военный крейсер, иначе о нем было бы уже известно всем, и мне первому, так как мне всегда что-то достается от военных моряков; в-третьих, грубое и нахальное поведение небольшого числа матросов, сошедших на берег. Таковы, сударь, предпосылки моих выводов, и я надеюсь, что вы передадите это его королевскому величеству.
Юрист в зеленом с большим вниманием слушал заключения портного, несмотря на его путаные и длинные рассуждения. Его проницательный взгляд быстро перескакивал с корабля на лицо собеседника; но прошло несколько минут, прежде чем он счел нужным ответить. Его лицо утратило свою прежнюю веселость и приняло более свойственное ему выражение озабоченности и серьезности. Фамильярно положив руку на плечо портного, который весь превратился в слух, незнакомец искренне, с оттенком легкой иронии ответил:
– Вы сейчас исполнили долг верного и честного слуги короля, и ваши замечания действительно имеют большую важность. Известно, что тому, кто выдаст хоть одного из матросов Красного Корсара, назначена большая сумма денег и царская награда тому, кто передаст в руки палача всю эту шайку; возможно, за подобное сообщение будет оказана и королевская милость: был некто Фипс, человек низкого происхождения, который получил титул шевалье…
– Шевалье! – в восторге воскликнул портной.
– Да, шевалье, – хладнокровно повторил иностранец, – блестящего и почетного шевалье. Как ваше имя?
– Мое христианское имя, великодушный джентльмен, Гектор.
– А родовое? Как ваша фамилия?
– Хоумспан.
– Сэр Гектор Хоумспан! Вот имя, которое звучит неплохо. Но, мой друг, нужно проявить побольше скромности и молчать обо всем, чтобы удостоиться этих наград. Я удивляюсь вашей проницательности и потрясен вашими неопровержимыми аргументами; вы так доказательно подтвердили свои подозрения, что я теперь тоже убежден в том, что это Корсар, а также и в том, что скоро вы будете носить шпоры и зваться сэром Гектором. Однако необходимо действовать в этом случае благоразумно. Я слышал, вы никому не сообщали о ваших блестящих наблюдениях?
– Ни одной живой душе! Сам Тэйп готов поклясться, что эти матросы – честные работорговцы.
– Чудесно. Но сперва нужно окончательно убедиться в правильности наших заключений, а потом мы подумаем и о наградах. Приходите сегодня вечером, к одиннадцати часам, к тому мысу, который врезается в наружную бухту. Там мы еще понаблюдаем, и, когда рассеются наши сомнения, мы огласим новость, которая прогремит от Бейской колонии до Оглеторпа. Пока же расстанемся, чтобы никто не заметил, что мы так долго беседуем. Помните о моих предостережениях: молчание, точность и награда короля – вот наш лозунг.
– Прощайте, почтенный джентльмен, – сказал портной, кланяясь до земли, в то время как его собеседник едва поднес руку к шляпе.
– Прощайте, сэр Гектор, – ответил иностранец в зеленом со слабой улыбкой и, сделав грациозный жест рукой, медленно пошел по набережной и скрылся за лачугой Хоумспана, оставив главу этой древней фамилии до такой степени поглощенным мыслью о своем будущем величии и столь ослепленным этим величием, что, хотя глаза его видели так же хорошо, как всегда, разум его совершенно затуманили грезы честолюбия.