Не рассуждай, не хлопочи!..Безумство ищет, глупость судит:Дневные раны сном лечи,А завтра быть чему, то будет.Живя, умей всё пережить:Печаль, и радость, и тревогу.Чего желать? О чем тужить?День пережит — и слава Богу!Июль 1850
* * *
Как ни дышит полдень знойный
Как ни дышит полдень знойныйВ растворенное окно,В этой храмине спокойной,Где всё тихо и темно,Где живые благовоньяБродят
в сумрачной тени,В сладкий сумрак полусоньяПогрузись и отдохни.Здесь фонтан неутомимыйДень и ночь поет в углуИ кропит росой незримойОчарованную мглу.И в мерцанье полусвета,Тайной страстью занята,Здесь влюбленного поэтаВеет легкая мечта.Июль 1850Одно из первых ст-ний, внушенных любовью Тютчева к Е. А. Денисьевой.
* * *
Под дыханьем непогоды
Под дыханьем непогоды,Вздувшись, потемнели водыИ подернулись свинцом —И сквозь глянец их суровыйВечер пасмурно-багровыйСветит радужным лучом,Сыплет искры золотые,Сеет розы огневые,И — уносит их поток…Над волной темно-лазурнойВечер пламенный и бурныйОбрывает свой венок…12 августа 1850Написано во время поездки в Преображенский монастырь (на о. Валаам в Ладожском озере), совершенной вместе с Е. А. Денисьевой и А. Ф. Тютчевой, старшей дочерью поэта.
* * *
Обвеян вещею дремотой
Обвеян вещею дремотой,Полураздетый лес грустит…Из летних листьев разве сотый,Блестя осенней позолотой,Еще на ветви шелестит.Гляжу с участьем умиленным,Когда, пробившись из-за туч,Вдруг по деревьям испещренным,С их ветхим листьем изнуренным,Молниевидный брызнет луч!Как увядающее мило!Какая прелесть в нем для нас,Когда, что так цвело и жило,Теперь, так немощно и хило,В последний улыбнется раз!..15 сентября 1850
ДВА ГОЛОСА
1Мужайтесь, о други, боритесь прилежно,Хоть бой и неравен, борьба безнадежна!Над вами светила молчат в вышине,Под вами могилы — молчат и оне.Пусть в горнем Олимпе блаженствуют боги:Бессмертье их чуждо труда и тревоги;Тревога и труд лишь для смертных сердец…Для них нет победы, для них есть конец.2Мужайтесь, боритесь, о храбрые други,Как бой ни жесток, ни упорна борьба!Над вами безмолвные звездные круги,Под вами немые, глухие гроба.Пускай олимпийцы завистливым окомГлядят на борьбу непреклонных сердец.Кто ратуя пал, побежденный лишь Роком,Тот вырвал из рук их победный венец.1850А. А. Блок отметил в этом ст-нии «эллинское, дохристово чувство Рока, трагическое» (см.: Блок А. Дневник 1911 г. // Собр. соч.: В 8-ми т. М.; Л., 1963. Т. 7. С. 99). Вместе с тем, как верно заметил Б. М. Козырев, в ст-нии выразилось прощание Тютчева с «язычеством»: «Здесь разрыв с „благими" богами природы, здесь величественная попытка утвердить достоинство человека в нем самом как в высшем существе во вселенной, которому, несмотря на то что оно обречено на гибель и уничтожение, завидуют сами олимпийцы. Морально здесь торжествует человек. Но удержаться на этой позиции отчаянья, в себе самом находящего призрачное утешение и призрачную победу, Тютчев не захотел — или не смог. С той поры он пытается стать христианином. Об этом свидетельствует прежде всего большое число христианских образов, хлынувших в его поэзию. Античные же природные боги вымирают после „Двух голосов"…» (Козырев Б. М. Мифологемы творчества Тютчева и ионийская натурфилософия: Из писем о Тютчеве). Ст-ние перекликается с масонским гимном Гете «Symbol» (1816). «Но по содержанию, — пишет Б. М. Козырев, — „Два голоса" являются самой смелой и горькой отповедью
названному гимну с позиций сурового и — по моральному своему пафосу — атеистического стоицизма». Горний — небесный.
* * *
Смотри, как на речном просторе
Смотри, как на речном просторе,По склону вновь оживших вод,Во всеобъемлющее мореЛьдина за льдиною плывет.На солнце ль радужно блистаяИль ночью, в поздней темноте,Но все, неизбежимо тая,Они плывут к одной мете.Все вместе — малые, большие,Утратив прежний образ свой,Все — безразличны, как стихия, —Сольются с бездной роковой!..О, нашей мысли обольщенье,Ты, человеческое Я,Не таково ль твое значенье,Не такова ль судьба твоя?(1851)
ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ
Любовь, любовь — гласит преданье
Любовь, любовь — гласит преданьеСоюз души с душой родной —Их съединенье, сочетанье,И роковое их слиянье,И… поединок роковой…И чем одно из них нежнееВ борьбе неравной двух сердец,Тем неизбежней и вернее,Любя, страдая, грустно млея,Оно изноет наконец…Между июлем 1850 и серединой 1851
БЛИЗНЕЦЫ
Есть близнецы — для земнородных
Есть близнецы — для земнородныхДва божества — то Смерть и Сон,Как брат с сестрою дивно сходныхОна угрюмей, кротче он…Но есть других два близнеца —И в мире нет четы прекрасней,И обаянья нет ужасней,Ей предающего сердца…Союз их кровный, не случайный,И только в роковые дниСвоей неразрешимой тайнойОбворожают нас они.И кто в избытке ощущений,Когда кипит и стынет кровь,Не ведал ваших искушений —Самоубийство и Любовь!Между июлем 1850 и серединой 1851
* * *
Я очи знал, — о, эти очи!
Я очи знал, — о, эти очи!Как я любил их — знает Бог!От их волшебной, страстной ночиЯ душу оторвать не мог.В непостижимом этом взоре,Жизнь обнажающем до дна,Такое слышалося горе,Такая страсти глубина!Дышал он грустный, углубленныйВ тени ресниц ее густой,Как наслажденья, утомленныйИ, как страданья, роковой.В эти чудные мгновеньяНи разу мне не довелосьС ним повстречаться без волненьяИ любоваться им без слез.Между июлем 1850 и серединой 1851Видимо, написано в первый год сближения с Е. А. Денисьевой, однако, как верно отметил Г. И. Чулков, «прошедшее время, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение» в том, что ст-ние относится к ней (Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928. С. 79).
* * *
Не говори: меня он, как и прежде, любит
Не говори: меня он, как и прежде, любит,Мной, как и прежде, дорожит…О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,Увлечена, в душе уязвлена,Я стражду, не живу… им, им одним живу яНо эта жизнь!.. О, как горька она!Он мерит воздух мне так бережно и скудно..Не мерят так и лютому врагу…Ох, я дышу еще болезненно и трудно,Могу дышать, но жить уж не могу.Между июлем 1850 и серединой 1851Написано от лица Е. А. Денисьевой.