Избранные
Шрифт:
— Дамы и господа, герцог Беннет МакАлистер Уэстминстерский и его невеста мисс Рашель Рэндольф в сопровождении своей дочери мисс Норы Рэндольф.
Искусно выполненные двери, размером от пола до потолка, открылись и свет сотен мерцающих люстр ослепил меня прежде, чем я могла рассмотреть что-либо еще. Я пыталась держать голову прямо и смотреть только перед собой, но вокруг было слишком много интересного.
Аристократического вида мужчины в самых дорогих смокингах, которые я когда-либо видела. Женщины, которые пришли с ними, стоящие в длинных платьях самых красивых расцветок. На столах были расставлены цветочные композиции наверно на милю в высоту, а рядом
Где-то над нами оркестр играл красивую, но королевскую музыку. И все в комнате замерли, чтобы поприветствовать моего будущего отчима.
Даже учитывая все эти сложности и головную боль, которую доставляла эта новая жизнь, она завораживала. Возможно я и жалуюсь на внимание и сплетни, но это все было самой заветной мечтой каждой маленькой девочки. Я жила жизнью принцессы, и моменты подобные этому потрясали меня до глубины души и практически сбивали с ног.
Но просто, чтобы подстраховаться, я встала ровно на своих покачивающихся от каблуков ногах. Последнее, что мне было нужно, так это заголовки в прессе о том, что я встретилась лицом с полом на одном из важнейших ужинов.
После того как мы вошли, нас посадили за один из главных столов и начались эти скучные разговоры. О политике, о правительстве, об игре в поло. Я практически их не слушала, ковыряясь в Вальдорфском салате, в котором было слишком много заправки.
К тому времени как Беннет начал свою речь о проекте благотворительного театра, который он возглавляет, мои уши уже не могли этого вытерпеть.
— Извините, мне нужно в туалет.
Заметив парочку непонимающих взглядов, я поняла слишком поздно, что использовала американское слово вместо слова «уборная».
— Хорошо, милая. Ничего плохого, если я не пойду с тобой? — мама дотронулась до моей руки.
— Конечно, мам. Я не собираюсь утонуть в туалете, — прошептала я, чтобы только она могла меня услышать; туалетный юмор, кажется, здесь не оценят.
Идя по бальному залу, я чувствовала взгляды, прикованные ко мне. Некоторые пялились с жадностью, и взгляды эти принадлежали мужчинам, которые были уже слишком стары, чтобы смотреть на меня так. Другие смотрели с любопытством, желая узнать больше о том, что же скрывается у меня внутри. Третьи же смотрели злобно, не желая мне ничего кроме зла. Когда на тебя смотрят так в течение многих недель, ты начинаешь довольно хорошо распознавать типы взглядов. Или чувствовать их намерения просто посмотрев на выражение их лица, когда они смотрят на тебя.
Оказавшись в фойе, я пошла по направлению, где как я думала, располагались туалеты.
— ХА! — визгливый смех привлек мое внимание.
Но звуки доносились не из коридора, в котором я находилась, скорее они доносились сверху. Выйдя из коридора, я заметила мраморную лестницу, застланную красной ковровой дорожкой, которая вела куда-то вверх.
Послышались еще звуки, этот прозвучал ниже, скорей всего принадлежал мужчине.
Я была слишком любопытной, чтобы не пойти на звук. Стук моих каблуков заглушался ковром. Я опиралась на большие покатые перила, чтобы взобраться наверх.
— Дай мне что-нибудь из этого! — из дверного проема доносился веселый девичий голос с акцентом.
Я дошла до следующего этажа и увидела луч света, падающий на мраморный пол.
— Подойди сюда и возьми, — голос парня, пропитанный недвусмысленными намеками, позвал ее.
— Черт возьми, Эд, на вкус как моча, — послышался другой девичий голос, этот был немного ниже.
Я подошла ближе, пытаясь
Но, должно быть, моя рука громко стукнула по стене, или каблуки слишком громко стучали по полу, потому что прежде, чем я успела сориентироваться, я встретилась лицом к лицу с той же парой снисходительных зеленых глаз, которые напали на меня в школьном коридоре в первый день учебы.
— Так, так, так. Что это у нас тут?
И снова передо мной стоял олененок, перепугано уставившийся на свет фар, попавший прямо под мой прицел.
Конечно же я знал, что она сегодня придет со своим недоделанным отчимом и аферисткой матерью. Я не планировал никаких бесшабашных выходок или унижений, но вот она, шпионит за мной и моими товарищами.
Открыв дверь нараспашку, я торжественно представил ее нашей веселой компании, состоящей из пьяных испорченных детишек.
— У нас тут шпион. Или даже хуже — американка.
Спэри, одна из девушек, которая всегда вращалась в наших кругах, захихикала и снова приложилась к бутылке водки. Кэтрин и Элоиза насмешливо улыбнулись и распушили свои платья, выражая явную ревность. Дрейк, сын премьер министра, начал хлопать и напевать гимн Америки. Эд засмеялся, но я заметил, как его взгляд бродил по ее телу, он явно ею заинтересовался.
И я не мог винить его за это, хоть во мне и начала закипать злость от мысли, что мой член находит эту деревенщину привлекательной. Она никто, простолюдинка, но, когда она немного покачнула бедрами, отступая от удивления назад, начала подниматься другая моя голова. Она начала оживать, увидев, как ее темно-синее платье играет на свету комнаты, находящейся за моей спиной.
— Ой, заканчивай, Ашер, пригласи ее к нам. Она может быть нашей игрушкой, к тому же она наверно такая же скучная, как и мы, — Дрейк подмигнул ей, и глаза девушки стали шире Ламанша.
— Ага, может мы сможем ее напоить и тогда заставим ее петь кантри, — хрюкнула Кэтрин, звук совершенно непривлекательный для девушки.
Но так как она была кузиной герцога Манчестерского, она имела право здесь находиться, я не мог рисковать, выставив ее из нашей компании.
Я развернулся к Норе и предложил руку, при этом по-волчьи улыбаясь.
— Ты слышала их, заходи. Если не боишься.
Мой вызов, кажется, распалил что-то в ней, и в ее глазах снова разгорелись угольки.
— Я Нора Рэндольф, хотя, конечно, вы уже знаете меня. Что говорит больше о мое статусе, чем о вашем, потому что я абсолютно понятия не имею кто вы такие.
Она со всей силы пожала мою руку. Это рукопожатие делалось в попытке запугать меня. Позади нас Эд присвистнул и засмеялся, говоря что-то о том, что эта девушка потрясающая.
В тот момент, когда наши ладони соединились, по моей спине будто разряд тока прошелся, который резко отозвался прямо у меня в паху. Ее нежная ладонь, сделанная будто из фарфора, утопала в моей большой руке. Руке, которая с легкостью могла сломать ее хрупкое тело, если я так решу. Взгляд Норы был прикован к моему, словно он был ракетой, реагирующей на тепло, ищущий любую трещину в моей защите.