Избушка на краю омута
Шрифт:
Нескучная ночка
«У хозяина бед
Сотни разных личин,
Но злодейский портрет
Не узнать нет причин.
С полувзгляда видна –
Жадность плещет в глазах,
Алчных мыслей слюна
Собралась на губах.
Все
К зеркалам подойдя,
Присмотрись-ка и ты,
Вдруг узнаешь себя?»
Павел и Колян старались изо всех сил. Пинали, мутузили, трясли, колошматили стариковское тело, похожее на полупустой мешок с навозом, гоняя его, скрюченное, по полу. С каждым глотком самогона задор прибывал. Им было так весело, что они даже про клад позабыли. Лишь когда, упившись совсем, свалились рядом, Колян пробубнил, еле ворочая языком:
– Кажись, сдох дед.
– Ты ду-умааешь? – протянул в ответ Павел, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд. Желтый фонарь под потолком расплывался и походил на солнце, сияющее в ночи. Больше увидеть ничего не удавалось. – Да и х-хрен с ним!
Он в изнеможении закрыл глаза, чувствуя, как пол, на котором он лежит, раскачивается, точно плот в море, и вот-вот перевернется. Вдруг пронзительный женский визг заставил его вновь поднять свинцовые веки. Над ним в круге света маячило лицо Даши. Она что-то кричала ему, и где-то вдалеке ей вторил голос Люды. Что им надо? Чего привязались? Он больше не может ни говорить, ни шевелиться. Павел пытался послать их к черту, но вместо этого из его рта вырвалось лишь мычание.
– Убили! Убили! – наконец, до него дошло, о чем они орут. А затем он услышал сквозь пелену голос Коляна: «Идите нахрен», и провалился в забытье.
Даша поняла, что мужики в глубокой отключке, и от них ничего не добьешься. Но что же произошло? Неужели это они убили старика? За что? Она с ужасом рассматривала тело на полу. Лицо его опухло так, что старик стал похож на китайца. Под узкими черточками глаз налились багровые кровоподтеки. Струйка крови, успевшая подсохнуть и потемнеть, тянулась от свернутого набок носа к подбородку, укрытому редкой бороденкой, превратившейся в мокрый, пропитанный кровью, комок.
Продолжавшая орать Люда мешала думать, и она резко дернула ее за руку:
– А ну, хватит! Твои вопли нам не помогут!
Та замолчала и начала всхлипывать. Ее трясло. Даша подняла стоявшую на полу начатую бутыль с самогоном, удивившись, как та уцелела и даже не опрокинулась, и сунула горлышко под нос подруге:
– Выпей.
– Фу, вонь какая. Что это?
– Спиртное, судя по запаху, – Даша отхлебнула сама, зажала рот рукой, чтоб не выплюнуть все обратно, и снова протянула бутыль Людке. Та взяла и тоже сделала глоток.
– Ого, – выдохнула тут же с перекошенным лицом. – Там что, сто градусов?
– Зато сейчас полегчает.
Даша
– Что делать теперь? – начала первой Людка, немного успокоившись и осмелев от самогона. – В тюрьму вместе с ними пойдем? – она мотнула головой в сторону храпящих на полу мужиков.
– Никто не пойдет в тюрьму, – произнесла Даша медленно. – Никто ничего не видел и не слышал. Вокруг нет никого. Ни соседей, ни прохожих. Никто об этом не узнает.
– Да? Думаешь, никто? – спросила та с надеждой.
– Если сами не проболтаемся, все будет нормально, – Даша решительно кивнула. – Старика искать нескоро начнут. Может, вообще не начнут.
– Что же мы, просто уйдем? А его куда? – Люда с опаской взглянула на труп старика.
– Спрятать надо. Вот мужики очухаются, за избушкой его закопают.
– Слушай, может, лучше все так оставить? Подумай сама, кто-то когда-то все равно к нему наведается. Найдет труп, подумает, что сам помер. Упал от сердечного приступа, например, и убился. К тому времени он сгниет уже.
– А вдруг рано найдут? А он весь избитый? Нет уж, так нельзя оставлять, – возразила Даша, отхлебывая самогон. В бутылке оставалось не больше четверти.
– Зато, если найдут его, закопанного в землю, тогда вопросы возникнут – а кто его хоронил, если он один живет, и вокруг ни души? И почему нет ни гроба, ни креста? Поймут, что тело прятали, – прошептала тревожно Люда и глотнула еще горячительного.
– Да кто его в земле-то найдет? – фыркнула Даша.
– Мало ли.
– Не найдет. Поглубже закопают.
– Может, лучше его в озеро бросить, а? – оживилась вдруг Люда, осененная, как ей казалось, блестящей идеей. – Тут от входной двери три шага сделать. Бульк, и нет его. И копать не нужно. Уж там его точно не найдут. Сомы сожрут, и никаких следов не останется.
– А что… Идея неплохая… – Даша перевела взгляд на тело хозяина дома. – Жаль, камня нет, чтоб на шею повесить.
– О, смотри, вон топор в углу. Давай снимем с топорища и привяжем за веревку, – предложила Люда.
– Одного топора может быть мало.
– Щас, погоди, поищу, – Люда встала и пошла за топором, перешагивая через лежащих и при этом высоко вскидывая длинные угловатые ноги. Вернулась с топором и огромным молотком.
– Этого должно хватить. Молоток нашла. Тяжеленный!
– Ничего себе. Да это кувалда! Теперь веревку надо какую-то, – Даша наступила ногой на лезвие и сдернула с топора топорище, которое так усохло, что соскочило без труда. Потом то же проделала и с молотком. Люда в это время срезала ножом веревку, натянутую под потолком, наверное, для сушки одежды. Хотя странно было думать, что грязный вонючий старик когда-нибудь ее стирал. Вместе они соорудили два грузила.