Избыток целей
Шрифт:
Но вместе с тем она была раздосадована на друга. Он мог бы поступить иначе, или как-то более определенно высказаться насчет их планов. После всего, что между ними произошло, она вправе рассчитывать на это. Кроме того, увидев, как ловко он управился с Дубовицкой, а также с руководителями фирм-кредиторов, Таня решила, что и с остальными он ведет в подобной же манере.
Андрей медленно пошел в сторону вокзала. Зайдя в кафе, заказал виски, но потом передумал и попросил грейпфрутовый сок. Музыка в вокзальной тошниловке звучала подходящая – типичная русская женская попса со строчками:
Он ждал полчаса, затем побрёл на метро. На каждой станции проверял, пришёл ли ответ. Но Таня не отвечала. Он долго продумывал текст новой СМС-ки, но ничего стоящего не приходило в голову.
Москва без Тани показалась иной. Все эти новоделы (безвкусные уродливые дома, построенные на месте снесенных исторических зданий, многие из которых являлись памятниками архитектуры) только оттеняли с трагической убедительностью ту печаль, которую он ощущал. Теперь, когда он шел по Москве, этому полигону архитектурного геноцида, этот город казался ему не более убедительным, чем божественная библейская хуйня – сборник сказок для идиотов.
Уже ночью, встретив Василия, переговорив с ним, переделав всё, что было запланировано, Андрей, оказавшись в постели, погружаясь в печальный мрак, беззвездный и холодный, как эта ночь, под аккомпанемент уличного шума, и мужского голоса, поющего из незримого радиоприемника: «Было время, когда я смеялся над любовью»; в последнюю секунду своего пребывания по эту сторону сна, он услышал звуковой сигнал – пришло сообщение. Он взял телефон и прочитал СМС. Таня отбила: «Всё в порядке, я просто была на эмоциях. Позвони завтра как управишься».
Глава 26
Неоднократно замечалось, что мысль материальна: стоит что-то захотеть, и это сбывается. Надо только очень сильно возжелать. Правда, не всегда происходит точно по сценарию. Например, мужчина мечтает о сексе в котором конечно же будет участвовать как мужчина, а получается колымский бутерброд – колбаса промеж двух булок.
Андрей мечтал слить Римму Абрамову, чье еврейское измерение негоции-коммерции шло вразрез с политикой Совинкома, а в итоге хитро сделанная иерусалимская казачка ушла сама – и не куда-нибудь, а в «Джонсон и Джонсон». Вот ее звонки поставщику номер один, вот ее поездки в Москву, вот ее трэйнинги!
По всем признакам она была самая настоящая собака – скулила, лизала, гавкала – по всем, кроме верности. Кому на Джонсоне отлизала, вскоре стало известно – за неё позвонил менеджер по регионам, который в свое время увольнял Штейна, и попросил дать рекомендацию. Андрей сразу понял, что это чистая формальность – вопрос уже решен, судя по поведению Абрамовой и менеджера по регионам J&J, а также со слов некоторых сотрудников московского представительства «Джонсон и Джонсон», с кем поддерживались доверительные отношения. Очень хотелось выдать ей волчий билет, но пришлось написать унылую отписку – мол, была такая хорошая женщина Римма Абрамова, работала не покладая рук, не сдвигая ног, и все такое.
По условиям трудоустройства она должна была переехать в Самару (квартира за свой счет). Собственно говоря представитель требовался там, это четвертый город в России по материальному уровню населения, там высокие продажи у всех фармкомпаний. Римму естественно ничто не останавливало – она бы переехала жить к шайтану под мохнатый хвост, лишь бы платили в долларах.
Прежде чем отправлять рекомендацию, Андрей поговорил с ней в открытую:
– Ты ведь понимаешь, что Совинком – это навсегда. Ты будешь получать зарплату в Джонсоне, а работать будешь на нас.
Она конечно принялась уверять, что так все и будет, но он не поверил ни одному ее слову. Эта крыса и на Джонсон не будет работать. Куда бы она ни трудоустроилась – везде будет работать только на себя.
В Самаре с начала года работал представитель Совинкома, и ему было дано задание следить за Абрамовой и не слазить с нее – требовать заказы, продажи, подгон выгодных клиентов; и докладывать о каждом её шаге.
Андрей поделился переживаниями с Мариной. Встреча проходила в «Оливе» – греческой таверне на Большой Морской. Они взяли шведский стол и мясное гриль-ассорти, а из напитков она заказала киприотский портвейн Commandaria; он, любитель алкогольных экспериментов – Commandaria и коньяк Метакса.
– Ну а что ты хочешь – она мать-одиночка, крутится как может, – вступилась Марина за Абрамову.
– В трудовом договоре указано, что Совинком – коммерческая организация, а не касса взаимопомощи для матерей-одиночек. А такие недобросовестные матери-одиночки превратили свой почетный статус в ширму для обтяпывания своих темных делишек.
– Это не почетный статус, а горе. Она привязана к своему ребенку, поднимает его.
– Привязанность к ребенку – похвальное, но далеко не выдающееся качество. Все привязаны к детям, и сообщать об этом миру, всё равно что фанатично заявлять о том, что я дышу, я кушаю, и хожу в туалет. Я тоже привязан к ребенку, но я же не устраиваю из этого тупую показуху.
Какое-то время Андрей препирался, пока до него не дошло, что Марину с некоторой натяжкой также можно назвать обладательницей «почетного статуса» мать-одиночка. Хоть муж ей регулярно высылает деньги из Америки и даже собирается купить новую квартиру в центре, она крутится как может, пускается во все тяжкие – например подрабатывает в фирме «Интелмед», которая помимо оборудования «Эльсинор Фармасьютикалз» продает конкурентную продукцию.
– Послушай, а почему ты не хочешь поработать на Совинком? – простодушно спросил Андрей.
То ли она была не в духе, то ли тема выбрана не та, но высказываемые ею суждения были достаточно резкими:
– Я общаюсь с тобой не по работе, а потому что мне интересно и ты мне нравишься. И я хочу, чтобы наши отношения и дальше складывались в подобном ключе.
– Но Марин… я не то имел в виду.
– Знаешь, есть такие мужики, которые трахают теток «для дела», «по работе» – подзаряжают батарейку, чтоб больше и лучше работала.
Он поспешил откреститься:
– Я не такой!