Издалека (Ралион 4)

Бояндин Константин Юрьевич

Затем произошло то, чего Унэн так и не смог забыть: сторож исчез. Не растаял в воздухе, не испарился с громким хлопком. Нет, по нему словно прошлась кисть невидимого художника, замазывающего неверно написанный фрагмент картины. Несколько раз взмахнула гигантская кисть, прорисовывая сквозь сторожа ту часть зала, которую тот занимал, и его не стало.

Впрочем, какого сторожа? Разве был какой–то сторож? Унэн прижал ладони к вискам и сосредоточился. Что–то неладное творилось в голове. Образ старика, эхо его слов и вообще всё, что он только что воспринимал, подвергалось какой–то необычной атаке. Ощущение было диким, но схожим: словно некто замазывал эту часть памяти, как ненужную.

Монах огляделся. Зал также изменялся. Теперь он воистину походил на образ, созданный сновидением: границы нечётки, цвета нерезки, очертания беспрестанно плывут. Но вот всё замерло; застыли в воздухе бабочки, прекратились сквозняки, и лишь удары сердца Унэна вторгались в воцарившееся спокойствие.

Унэн бросился бежать. Ему стоило немалых трудов бороться с неизвестным вором, посягающим на его память, и казалось, потеряв воспоминания, он потеряет и себя.

На бегу он подхватил с пола небольшую книжечку — не осознавая, зачем это делает.

Когда дверь в «библиотеку» захлопнулась за спиной, всё сразу же прекратилось.

Монах замер, тяжело дыша и не осмеливаясь опустить возведённые им мысленные заслоны. Они потребляли чудовищно много сил, но… Он «заглянул» туда, где только что находилась осаждавшая его сознание сила. Пусто. Слегка «опустил» ментальную стену. Ничего не произошло.

Долго, бесконечно долго монах стоял, прислушиваясь к тишине и радуясь тому, что так легко отделался. Перевёл взгляд на книжку, которую подобрал в библиотеке. Потом разберёмся. Унэн сунул её в рукав и расхохотался, погрозив кулаком невидимому противнику.

* * *

Норруан был в некоторой растерянности. Соревноваться с невидимым автором возникавшего текста было нелегко, даром что он, Норруан, писал чрезвычайно быстро. Когда слова «и выскользнул за дверь» появились пониже написанного им текста, он, нахмурившись, потянулся к скребку, чтобы убрать их…

И осёкся. Только что чернила на бумаге — принадлежавшие как ему, так и неведомому писцу — были свежими и блестели. И вот они высохли, схватились, въелись в текст. Нечто жёсткое проступило в очертаниях букв.

Всё, понял он неожиданно. Что написано пером…

— Чего ты добился? — спросила ворона. Она не следила за тем, что именно пишет Норруан. Она следила за ним самим. Только что на лице её союзника отражалась отчаянная спешка — словно над головой его нависала неотразимая опасность… и вот она таинственным образом миновала.

— Смотри, — указал тот на текст и отодвинулся, чтобы Морни было видно.

Всё осталось неизменным — и написанное неведомой рукой, и добавленное Норруаном. Вот только… Норруан был готов поклясться, что таинственный монах, персонаж короткого отрывка, возникшего на бумаге, носил вполне определённое имя. Однако теперь везде вместо имени стояли ничего не выражающие местоимения. Кто «он» такой? Откуда знает про Норруана?

— Не помнишь, как его звали? — обратился Норруан к вороне и та, помедлив, ответила отрицательно.

— Смотри, — взмахнула она крылом.

Норруан перевёл взгляд на страницу. Невидимая рука начертила пониже законченного отрывка затейливый вензель, и вновь потекли слова…

Норруан схватил перо и приготовился сражаться.

* * *

Здесь они уже были: вдвоём с Шассимом. Стоило Унэну вспомнить имя флосса, как что–то случилось в мрачном помещении, откуда сверху смотрели бесчисленные рубиновые глаза.

Вряд ли монах что–то почувствовал в подлинном смысле этого слова. Так бегущая по полю мышь воспринимает скользнувшую рядом тень от пернатого хищника, ещё не успевшего заметить добычу. Чувство опасности, безмятежно дремавшее в «библиотеке», недовольно зашевелилось и указало своему хозяину: будь внимателен!

Не стоит вспоминать о своих знакомых, осознал он. Потому что, похоже, кто–то подслушивает его. Монах запрокинул голову, словно надеясь увидеть неизвестно кого, вновь почуявшего его появление.

* * *

— Да уж, почуявшего, — проговорил Норруан, недобро улыбаясь. Морни расширенными глазами смотрела на то, что появлялось на бумаге. — Откуда ты взялся такой на мою голову?

* * *

— Откуда ты взялся на мою голову? — проворчал монах, почему–то не сомневаясь, что «взялся» именно «он». Не «она», не «оно» и даже не «они». Чувство опасности, видимо, успело свыкнуться с новым типом угрозы, поскольку взвыло: «осторожней!».

Ну ладно. Монах медленно повернулся и, стараясь ни о чём не думать, медленно пошёл назад, к двери. Великое Колесо, до неё ведь не меньше десятка шагов!..

* * *

— Ну уж нет, мой дорогой, — рассмеялся Владыка Моррон и быстро добавил несколько слов. — Так просто ты не ускользнёшь.

* * *

Монах почти взялся за ручку двери, как она — подобно старику в «библиотеке» — стёрлась, была вымарана из реальности. Монах почти что услышал издевательский смех и не на шутку рассердился.

«Здесь только что была дверь», подумал он, сосредотачиваясь, «пусть она вернётся».

Дверь вернулась. Точнее, начала возвращаться. Монах неожиданно вспомнил книгу, — тот вопрос, не ответив на который, никак не удавалось продолжить чтение и странное видение возникло перед глазами.

Видение человека в чёрном, склонившегося над книгой и росчерком пера пытающегося что–то сотворить с ним, Сунь Унэном, которому до сих пор удавалось выходить сухим из воды. Монах даже различил слова, выползавшие из–под пера: «и в конце концов отчаялся найти…»

Это он–то, Унэн, отчаялся? Гнев монаха выплеснулся неожиданно для него самого. Будь сейчас этот человек рядом с ним, он дал бы ему несколько уроков правописания…

Тут же перед ним возникла дверь. Не раздумывая, монах выскочил за неё, захлопнул за собой и уселся прямо на пол. Ему было нехорошо, словно он только что избежал чего–то очень неприятного. Не смерти, которой он не боялся.