Издержки дипломатии
Шрифт:
— Да он первый начал оскорблять, — проворчала она. — Сказал, что весь наш род — потомки демонов и исчадия тьмы, а у меня прадед Исенград защищал и погиб там, а они переврали, что…
— Табиба, не горячись! — оборвала я. — Что, вот прямо так и сказал? — уточнила подозрительно.
— Ну… Не совсем, — нехотя признала она.
— Всё понятно, — со вздохом подытожила я.
Ушастые возводят в ранг искусства способность вежливо оскорбить, не сказав ни единой грубости, и атташе наверняка в этом деле поднаторел. Он же не знал, что перед ним в большей степени состоявшаяся чемпионка по многоборью, чем будущий дипломат, приученный держать себя в руках!
— Эльфы тут тоже есть, постарайся не конфликтовать, — вместо продолжения разборок принялась я за краткий инструктаж. — Вряд ли тебе придётся много с ними общаться, но совсем избежать контактов не получится. Не думаю, что твоя слава докатилась досюда, и понимаю, предупреждать бессмысленно, но всё же… На провокации не вестись, в сомнительные разговоры не вступать, это понятно?
— Тётя Яра, ну что ты! — возмутилась Табиба. — Я всё прекрасно понимаю! Это вообще случайно получилось, там наложилось всякое, я никогда руки не распускаю!
— Прекрасно, — похвалила её, хотя не поверила ни слову. — К сожалению, сейчас я тебя со всеми нашими познакомить не смогу, но каждый пятый день недели у нас небольшой традиционный ужин для своих, иногда с приглашёнными гостями, но только самыми близкими, тогда и познакомишься. Штат небольшой, двадцать шесть голов, включая охрану и обслуживающий персонал, коллектив дружный, думаю, ты со всеми найдёшь общий язык и сумеешь научиться чему-то полезному. А сейчас… У тебя есть торжественный наряд?
— Есть, но только наш. Эльфийский… пришёл в негодность, — призналась она аккуратно, но смущение скрыть не сумела.
Кажется, погиб он тогда, когда хозяйка обрывала эльфу уши. Лучше бы Сагира мне эту эпическую сцену расписала, а не сочиняла занудную формальную эпистолу! Видимо, слишком волновалась, вот её и понесло. Надо вечером связаться и выспросить подробности.
— Подойдёт. Скоро небольшой приём в музее «Истории, художественного и прикладного искусства», мне нужно там быть. Если хочешь, пойдем со мной, я заодно познакомлю тебя кое с кем из интересных местных.
— А дроу на каком языке...
— Вот сразу забудь это слово! — резко оборвала её я, даже предостерегающе вскинула ладонь. — Местные жители — шайтары. Если ты назовёшь кого-то тёмным эльфом, тебя не будут уважать, а за дроу могут и побить. Чему вас там вообще учат сейчас?!
— Ну… Я раньше не интересовалась этим направлением, — смутилась Табиба. — А что не так с этим словом?
— Не интересовалась… Прогуляла тему, что ли? Их эльфы начали называть дроу, когда двести лет назад сюда вторглись, это производное от низкого эльфийского «серый», которое означает и цвет, и «жалкий, ничтожный». Вырезали тогда кучу народа и многих угнали в рабство, так что можешь представить себе ассоциации шайтаров.
— Ну как всегда, — пробурчала она себе под нос. — А тёмными эльфами почему нельзя?
— Потому что они точно так же произошли от троллей, как мы и гномы. Как раз в музее посмотришь, там есть хорошая экспозиция древнейших времён. А что они эльфы, это наши светлоликие партнёры придумали полсотни лет назад, мол, братский народ страдает… Да ну под хвост, это надо всю новейшую историю пересказывать, у нас сейчас времени нет. Пойдём, покажешь, что там у тебя за торжественный наряд. А входить в курс политической обстановки будешь в стременах.
Ничего против моя новая стажёрка, кажется, не имела, подскочила задорно и уставилась выжидающе. Молодёжь!..
Агифа, столица Кулаб-тана, ютится в узком ущелье среди скал, частью врастая в них и пронизывая ходами и залами. Когда я приехала сюда впервые, сложнее всего оказалось привыкнуть к здешним камням после родных просторов с распахнутыми горизонтами. Но шайтары любят горы, любят пещеры и камень во всех его проявлениях, и в обработке его достигли удивительных высот. Некоторым вещам у них и гномы учились, признанные мастера горного дела. Не сейчас, конечно, в период расцвета.
Жемчужина города — это бывший дворец Великой Матери, построенный три века назад. Он вырастает из камня так естественно и красиво, будто создан самой природой. Здесь нет так любимой людьми стройной симметрии, но тонкие башни и каскады, поддержанные рядами высоких колонн, изящны и величественны не меньше, чем дворцы старых элисийских государств или даже эльфийской родины — Старого Абалона.
К дворцу жмётся Верхний город, построенный местной знатью, и здесь тоже соревнование, у кого выйдет необычнее и красивее, каждый дом — произведение искусства. Наше посольство находится в одном из таких, и сколько лет я уже здесь живу — не перестаю им любоваться.
Противоположная гора, зажимающая город в ущелье, носит название «Стена Предков» и представляет собой грандиозный многоярусный некрополь, который гораздо старше дворца и вообще, насколько помню, является старейшей постройкой Агифы. Бесчисленные лестницы, наполненные загробной чернотой резные арки и проёмы, закрытые массивными каменными плитами. Зрелище безусловно величественное и — зловещее на взгляд тех, кто не понимает представления шайтаров о мире и не знает их религии.
Ещё одна точка конфликта местных с эльфами. Ушастые не берегут своих покойников, для них важна только яркая и наглядная жизнь растений и животных, а шайтары — чтут предков и хранят их тела. Раньше над мертвецами проводился сложный похоронный ритуал, после которого лет за сто-двести трупы каменели, но сейчас эту практику применяют редко — слишком сложно, дорого и затратно в смысле магии, да и специалистов осталось немного. Бесконечные войны накладывают отпечаток.
А между дворцом и некрополем расплескался остальной, Нижний город, куда чужакам соваться не рекомендуется: за их жизни там никто не будет отвечать.
Упадок в культуре, искусстве и могуществе шайтаров начался три века назад и окончился почти полным одичанием, когда пришли эльфы. С тех пор Кулаб-тан постоянно с кем-то воюет, чаще всего — сам с собой, и ни о каком движении вперёд, конечно, речи нет.
Но Агифа всё равно остаётся красивым городом, если уметь видеть красоту не чисто вымытую и идеальную, а под слоем грязи и в лохмотьях. Контраст нынешней нищеты и былого великолепия… Печально, но тоже по-своему красиво.