Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать
Шрифт:
Емельянов был поражен. По телефону голос девушки был теплым и благорасположенным, а теперь он оказался холоден и формален. По телефону Алина говорила с ним как со своим, как с коллегой, а теперь говорит, как с совершенно посторонним и приблудным человеком, который, к тому же, требует неизвестно чего.
А самое обидное заключалось в том, что Алина ему понравилась, не так уж это и часто бывает у интеллигентного человека с взыскательным вкусом, да еще у человека одинокого, для которого встреча со всякой женщиной есть шанс и надежда.
И Емельянов молча повернулся и ушел.
Он,
Он мрачно ехал домой.
Приехав, полез в компьютер, в свою почту. Открыл письмо и перечитывал его.
И вдруг подумал: а может, все-таки опечатка? Ведь все мы, когда заканчивается очередной месяц, склонны, живя уже в следующем, по инерции продолжать указывать его в различных документах. Мы номер нового года и то не сразу запоминаем: давно уже такой-то, а мы в различных квитанциях за квартиру и телефон все еще ставим предыдущий…
Емельянов походил, поразмышлял и решился: позвонил Алине.
— …никогда и ни за что! Слушаю? — возник голос.
— Извините, это опять Емельянов.
— Рада слышать, вы где? Вы ведь собирались приехать!
— Да… Я, собственно, приезжал. Но вы сказали, что ничего не знаете о моей статье и обо мне.
— Постойте. Приезжали? Когда? — удивилась Алина.
— Только что. То есть вообще-то двенадцатого ноября, — уточнил Емельянов.
— Почему ноября?
— У вас так написано.
— Минутку.
Через несколько секунд голос возник, смеясь:
— В самом деле, опечаталась, запарилась, извините! Теперь понятно: вы пришли двенадцатого ноября, когда еще ваша статья к нам даже не пришла, я не знала даже о вашем существовании, понимаете? Так что не обижайтесь, приезжайте еще раз. Но двенадцатого декабря. Декабря, запомнили?
— Конечно, это же сегодня. Но уже половина пятого…
— Ничего, мы еще работаем. За час успеете?
— Легко! — воскликнул Емельянов.
Для него это было действительно легко, ибо не приходилось прилагать усилий, чтобы попасть в прошлое, хоть и недавнее, то есть в 12-е ноября, что довольно трудно даже и для потомственного интеллигента (а какие именно усилия, мы объяснить не можем: Емельянову это удавалось не столько благодаря мистическим способностям, сколько по велению долга). Вы спросите: разве он не мог сообразить, что будет там чужим, пришлым и нежеланным? Не мог, конечно не мог! Он ведь был уверен: все остальные (и всё остальное) тоже там и ждут его. Кстати, погода в его предыдущие выходы из дома была мокрой и слякотной, каковой она и являлась 12-го ноября (да и не имела права быть другой, если вдуматься, он же 12-го ноября выходил!), а в этот выход — морозец, легкий снежок, вполне в соответствии с прогнозом синоптиков на 12-е декабря.
Через сорок минут Емельянов прибыл в знакомое здание. На него был выписан пропуск, его беспрепятственно пропустили в восьмую комнату. Алина, смеясь над недоразумением, оформила соответствующую бумагу, Емельянов получил в кассе 48 руб. 54 коп., а потом вдруг осмелел (деньги, граждане и ПБОЮЛ, всем нам, грешным,
И Алина неожиданно согласилась. Они прошлись по улице и выпили где-нибудь кофе.
После чего было много еще интересного, о чем умолчим, как умолчал бы потомственный интеллигент Емельянов, страшно щепетильный в вопросах личной жизни.
В данном рассказе сразу две морали. Первая касается девушек и прочих людей, отправляющих письма: будьте внимательны! Это еще хорошо, что так получилось, Алина могла бы указать не только предыдущий месяц, но и предыдущий год. И Емельянов, как человек долга, именно в это время и явился бы. А этого общественно-политического журнала, между прочим, вообще даже еще и не было, он возник только полгода назад. Вы представьте: Емельянов является на Вражев Ситчик, дом 17, и вместо редакции видит вывеску «ООО Super-Puper Consulting» (именно эта организация обитала до журнала здесь). Он ничего не понимает, он беседует с вахтером, тот объясняет, что журнала здесь никогда не было, а потом Емельянов узнаёт, что его вообще не существует на свете! Так ведь и рехнуться, извините за выражение, можно!
Вторая мораль — для Емельянова и ему подобных: не стесняйтесь переспрашивать. Я знаю наши обычаи, у нас считается, что не объясняющий тихо говорит, а спрашивающий плохо слышит, но — тем не менее. Я вот бывал за границей, там не стесняются. Стоит человек, например, в аэропорту «Шарль де Голль» и долго, нудно, подробно что-то выспрашивает у девушки-регистраторши, да еще на плохом французском языке и еще более отвратительном английском (наверное, итальянец: итальянцы не любят иностранных языков). Уже пора на посадку, уже очередь за ним скопилась, но все молчат и уважительно терпят. Ибо знают: человек имеет право на полноту информации. Это у них уже в крови, это демократическая составляющая их жизни, что нелишне перенять. Переспрашивайте, не стесняйтесь!
Ведь не шутки: по одной исторической версии революция у нас произошла именно из-за того, что Троцкий не переспросил Ленина, что означает «сегодня рано, послезавтра поздно». Владимир Ильич всего лишь имел в виду недостатки железнодорожного расписания и слегка поворчал по этому поводу: что это такое, дескать, сегодня рано поезд пришел, послезавтра придет, наоборот, поздно, а завтра…» — и махнул рукой, подразумевая, что поезд завтра и вовсе может не прийти. Но Троцкий, кровожадно настроенный на революцию, именно о ней и подумал.
И началось.
А чем все кончилось, граждане и ПБОЮЛ, вы и сами знаете.
Как Емельянов настоящее искусство искал
Утро, господа депутаты и трудящиеся, сами знаете, время глупое: суетное, торопливое, спешащее. В спешке же ни один человек не бывает умным. Так что неправда, будто утро вечера мудренее. Наоборот, вечером, примерно после восьми, все становится тише, неспешнее, к вечеру человек устает, а лишь тот, кто устал, может быть мудрым.