Изгнание Изяслава
Шрифт:
Гневно заговорил тысяцкий Гарлав:
– Ты, боярине, мягко стелешь, да жестко спать. Лисой вьешься, волчьи клыки прячешь? Чего хочешь? Тайный умысел имеешь. Чтобы Всеволода разбили. А ты с детьми своими еще больше нужен князю станешь. Ибо на кого же господину надеяться? Да только не будет так. Слышишь, волче, не будет!
Склир Жариславич внимательно смотрел на шею тысяцкого Гарлава. Там краснел давний рубец от сабли печенега. Склир очень жалел, что удар печенега оказался слаб.
"Проклятый, узнал про замысел отца, - думал Склир.
– Надобно загладить неосторожное слово".
Он низко поклонился князю:
– Надумал так: надо послов выряжать до князя Святослава и до Всеволода Ярославича. Не ожидать, пока потекут поганые на Киев, а силы соединить, самим ударить!
Склир хорошо понимал, что так думают все бояре и что если первым это скажет не он, заговорят другие. Жариславичам было неплохо теперь при князе Изяславе. Всякий раз, совершив подлость или проявив слабость, князь вынужден был приближать их к себе. А они в свою очередь заставляли Ярославича совершать новые ошибки.
После того как Склир умолк, князю поклонился Вышата, сын новгородского посадника Остромира:
– Не разгневайся за смелое слово, княже-господине! Ведаешь - если в Новгороде у нас что приключится, созываем вече. Буйное оно, и решение его может быть неверно. Да только уж если вече решило - оно и в ответе. Его желание для люда свято. Кто отважится против выступить - нигде не сыщет помощи, ни в ком опоры не найдет. Кто осмелится восстать против Бога и люда? Если на половцев выступать оружно, надо и в Киеве вече созвать. Люд даст больше воинов, и воины лучше биться будут, помня людской наказ. Будут знать, что не только за бояр да за тебя, княже, животы положат, а и за свои дома, за своих родовичей, за весь люд!
Дума загудела. Бояре перебранивались. Вознесся голос Склира:
– Не услышь неразумных слов, княже. Вече созвать - власть с ним разделить. Дать люду волю - княжий стол потерять!..
Когда бояре и тысяцкие разошлись, Ярославич дал выход своему горю. Он ходил по светлице, сжимая руками голову, пытаясь придумать выход из черного угла, куда его загнали враги, союзники, льстецы, ненавистники, сыновья и сыновцы, братья и бояре, свои и чужие... Что содеять надлежит? Созвать вече - новые силы поднять против степи. Но только ли против степи? И как отважиться на вече? Это, значит, пойти против Коснячко, Жариславичей и многих других бояр. А ведь эти люди - единственные, кто еще поддерживает князя. Других он сам отвратил от себя. Даже брат Святослав не тот, что прежде. Даже игумен Феодосий и его монахи, даже митрополит отвернулись от него, от князя-клятвопреступника. И еще приходится не спускать глаз со Святополка, который безустанно подкапывается... "Вече созвать - власть свою разделить", - сказал Склир. Это правда. А сейчас, когда столько ненавистников вокруг, разделить власть, отдать хоть крупицу ее - значит вовсе лишиться власти.
– О пауки, - простонал Ярославич.
Ночью, как только Изяслав забылся в тяжком душном сне, ему приснилось, что он попал в паутину. Он барахтался, но все больше запутывался. И откуда-то появились Святополк и Жариславичи в личине пауков. Князь хотел закричать, но у него не было голоса. Он хотел ударить их - не поднимались руки. К нему прикоснулись липкие паучьи лапы, страшные рты-клювы впились в его тело, в шею, в голову. И по мере того, как пауки-вампиры иссушали княжье тело, руки Изяслава вытягивались, становились длинными и цепкими, голова сплющивалась и весь он постепенно превращался в паука...
2
В месяце травном*, 28 дня, объединенное войско Ярославичей двинулось на половцев. Во главе одного из разведывательных десятков, высланных далеко вперед дружин, ехал Изяслав-отрок. По дороге встречались лесные поселения смердов, в которых правили, подобно самозваным князькам, бояре да тиуны. Изяслав передавал им повеление Ярославича отобрать самых сильных мужей и спешить к Днепру для пополнения княжьего войска. Но большинство бояр и тиунов, выслушав отрока, и ухом не повели, и пальцем о палец не ударили. Поганые им не были опасны, ведь они не заберутся сюда, в глухие леса. Половцы устремятся на Переяславль, на Киев, на Чернигов. Вот пусть киевляне да черниговцы и дерутся с ними. А для лесных бояр чем слабее станет великий киевский князь, тем лучше - тем сильнее станут они, самозваные князьки.
_______________
* Т. е. в мае.
Изяслав-отрок, глядя на них, раскормленных и спесивых, невольно вспомнил поговорку Славяты: "Умеешь работать - работай, не умеешь - воюй, а непригоден ни к чему - будь тиуном".
И еще думал молодой воин: "Этих тиунов да бояр уже и князь не может сместить по своему усмотрению. Залезли в леса, в дебри, куда ни князь, ни его ближние не заглядывают. Укрепились, подобно самому стольному, окружили себя верными приспешниками. Не только о люде не заботятся, но и про князя забыли. О себе, о власти да о богатстве своем пекутся. Самоуправцы! Землю Русскую предают!" Отрок не мог заставить их подчиниться княжьему повелению и, чтобы не терять напрасно времени, ехал дальше.
Пополнение русскому войску так и не прибыло...
В начале изока - июня - один из воинов Изяславовых заметил половцев. Изяслав отрядил двух отроков к тысяцкому Гарлаву с известием о появлении врагов, остальным воинам приказал скрытно наблюдать за ними.
Половцев было несколько сот. Многие уже успели отяготиться добычей. К седлам были привязаны толстые сумы, грудь увешана побрякушками. Некоторые тащили на арканах рабынь. Изяслав с нетерпением ждал прибытия сотен Гарлава, чтобы ударить на поганцев.
Степняки давно заметили русских всадников, сопровождавших на почтительном расстоянии их отряд, но не рисковали напасть. Лишь время от времени пускали стрелу в того или иного смельчака, подъезжавшего ближе. Они, так же как и русичи, ожидали подхода основных сил и замедлили продвижение.
Но прежде чем подошли новые отряды половцев, подоспели сотни Гарлава. Старый воевода оглядел с холма стан врагов и подозвал одного из сотских:
– Замани в лес. Дорогу за собой присыпь якирцами*.
_______________
* Я к и р ц ы - небольшие металлические колючки.
Сотня русичей с гиком устремилась на врагов. Половцы помчались навстречу. Не доезжая до поганых несколько десятков локтей, русичи повернули коней. Половцы поскакали за ними, охваченные азартом погони.
Вот уже и опушка. Преследователи приготовили арканы. И вдруг их кони споткнулись. Всадники полетели на землю, разбивая головы, сворачивая шеи. Русичи усеяли за собой всю опушку острыми якирцами.
Предводитель степняков приказал объехать опасное место и догнать русичей. Половцы вступили в лес. Тут им приготовили встречу. Еще анты излюбленным местом боя считали лес. Они устраивали засады, внезапно нападали на врага со всех сторон. И теперь в половцев полетели с деревьев стрелы и сулицы-дротики. Самым страшным для степняков было то, что они не видели русичей. Казалось, чужой лес превратил ветви своих деревьев в копья, послал в непрошеных гостей кучу стрел. Половцы повернули коней. Но земля за ними оказалась также усыпанной якирцами. Отовсюду - с деревьев, из-за деревьев - их встречали боевые топоры, дубины и копья.