Изгнание Изяслава
Шрифт:
Русские всадники вылетели из леса и напали на воинов, стерегших рабынь. Женщины бросались навстречу всадникам, рискуя попасть под копыта лошадей. Из их глаз текли слезы, сухие губы повторяли одно лишь слово:
– Свои!
Изяслав-отрок прискакал к князю с радостным известием о первой победе. Он смотрел на красивое зарумянившееся лицо старшего Ярославича и с сожалением думал, что в последнее время сердцем отдалился от князя. "Кто виноват в этом?
– думал отрок.
– Ведь князь не волен сделать бояр добрыми и честными, он не отвечает за их подлые дела.
Рядом с Изяславом Ярославичем находился черниговский князь Святослав. И он привел меньше войска, чем ожидалось. Лучшую, отборную часть дружины оставил Святослав в Чернигове. Он больше не доверял брату, не надеялся на его помощь в трудную минуту.
Позади князей безмолвно стояли Жариславичи.
Изяслав-отрок встретился взглядом со Склиром, поспешно отвел глаза. Из-за него, из-за этих хищников-резоимцев он отдалялся от любимого князя. Это они подбили благородного на лиходейства...
Старший Ярославич привлек гонца к груди, облобызал его в обе щеки.
– Вот тебе, тезка мой, за доброе известие, - проговорил киевский князь, отстегивая харалужный меч.
– Поднимай его против врагов моих.
Отрок бережно принял меч и вторично встретился взглядом со Склиром. Вот на кого он бы поднял меч!
3
Тысяцкий Гарлав и несколько воинов ввели в шатер киевского князя боярина Жарислава и Склира.
Гарлав, зло сверкая глазами, сказал громче обычного:
– Княже, приструни боярина и его чад. Что хотят, то и делают. Склир снял свою сотню да пограбил селение черных клобуков. А Жарислав, думаешь, разгневался на сына? Как бы не так! Начал с ним добычу делить...
Кровь бросилась в лицо Всеволоду Ярославичу, стоявшему рядом с братом. Он даже в сердцах замахнулся на Склира, но Изяслав перехватил его руку.
Жарислав поспешно заговорил:
– И вовсе не пограбить клобуков хотел Склир, а только наказать. Узнали мы: они ждут половцев, с ними вместе на нас пойдут.
"Врет пес!" - хотел крикнуть Гарлав, но остановился - разве князь сам этого не поймет? Глянул на князя и остолбенел: лицо у того такое, будто услышал важное известие от боярина.
– Доподлинно узнал?
– спросил Изяслав.
– Да поклеп это!
– закричал Всеволод, но старший брат положил ему руку на плечо, требуя замолчать. Изяслав повернулся к тысяцкому, твердо молвил:
– Ты ошибся, Гарлав. Сам ведь слышал: боярин не грабил. Он хотел наказать предателей.
Старый воевода чуть не сгорел со стыда. Он поклонился князю и вышел из шатра вместе со своими воинами, а вслед за ними вышли и Жарислав со Склиром.
Наконец-то Всеволод мог высказать брату все, что думал:
– Боярин Жарислав солгал. Разве ты не видел того? Зачем напрасно оскорбил Гарлава? Лжа - что ржа: тлит.
– Нельзя перед боем давать волю раздорам среди бояр, - примирительно сказал Изяслав.
– Потом правый суд учиним.
Всеволод упрямо покачал головой:
– Нельзя потакать татям и лжецам, а правый суд откладывать. Нельзя в бой идти, имея их за собой. Дьявольское семя дает дьявольский плод.
В июне, в лето 1068-е, русское войско расположилось на берегах реки, на Летском поле. Здесь некогда Ярослав разгромил своего коварного брата Святополка, убийцу Бориса и Глеба. Мудрый князь разбил орды печенегов, которые Святополк вел на Русь, чтобы захватить киевский стол.
Изяслав Ярославич вспоминал о победе своего отца с радостной надеждой. Не суждено ли ему на этом самом месте повторить славное деяние родителя? Не следует ли видеть в подобном совпадении перст Божий?
Ночь выдалась безлунной, беззвездной. Ветер тихо шелестел травами. Дозорным было жутко. От напряжения болели глаза, ныло тело. Постепенно охрана привыкла к тревожным шорохам, и, когда засерел рассвет, некоторые из дозорцев задремали.
Жариславу пришлось тормошить воинов своей сотни.
– Вставайте, лентяи, сучьи дети!
– рычал он вполголоса.
– Счастье свое проспите!
Ему не давала покоя сыновья добыча. Он задумал тоже пограбить селение черных клобуков, тем более что начинался рассвет, и если половцы не напали ночью, то вряд ли, как считал Жарислав, нападут теперь. А если что непредвиденное случится, он услышит шум боя и вернется... Его сотня, поставленная воеводой Коснячко на правом крыле, тихонько снялась и растаяла во мгле...
А именно напротив этого места, будто в оправдание пословицы "Где тонко, там и рвется", половцы начали переправу через реку, обходя русский стан справа. Тихо плыли кони. К их хвостам были привязаны набитые соломой кожаные мешки. За мешки уцепились воины.
К русским дозорцам поползли враги, держа кривые ножи в зубах, поползли с той стороны, где должна была находиться надежная застава сотня Жарислава, опытного воина. Один из русичей заметил какие-то тени, но подумал: "Почудилось. Не могли же степняки всю сотню без звука вырезать..."
Застонала земля от тяжкого конского топота. Содрогнулась от хриплого крика. И только тогда русичи проснулись, не понимая еще, что случилось. Они метались по лагерю, и отовсюду из серой рассветной мути на них лезли разгоряченные конские морды. Свистели арканы, падали на шлемы сабли степняков.
Тысяцкому Гарлаву удалось кое-как собрать свои сотни. Он поднял двумя руками длинный тяжелый меч, и русичи ударили на врагов. Они рубились молча, исступленно. И их молчание было страшнее крика.
Хан Сатмоз предусмотрел все случайности. Если неожиданное нападение сорвется или кому-нибудь из русских воевод удастся собрать своих воинов, отряд Карама должен выманить боеспособного неприятеля из лагеря туда, где были спрятаны в засаде четыре отряда, насчитывающие четыре тысячи сабель.
Одного не мог предусмотреть хан - отчаянной храбрости людей, попавших в ловушку. Русичи бились до конца, насмерть. Они кололи врагов копьями, разили мечами и булавами, били окованными сталью дубинами. Раненые, падая с коней, стаскивали за собой на землю противников и тут пускали в ход острые засапожные ножи. Несмотря на то что врагов было в несколько раз больше, тысяцкий Гарлав с двумя сотнями смельчаков прорвал кольцо.