Изгнание

Еленин Марк Соломонович

— Содержание бесед — изложение взглядов правителя из Крыма. Русский вопрос, — пояснил Лацис. — Идеи, намерения...

Артузов продолжил:

— «Баязет» сообщает: Врангелю нужна валюта. Он озабочен тем, что бы срочно продать кроме хлеба. Его агенты пытаются вести закупки в Румынии, Болгарии, Грузии. Но все требуют гарантий. Кривошеин торопит. — Артузов заглянул в бумаги, процитировал: — «Все зависит от военных успехов. Увеличится занятая территория, удастся захватить каменноугольный район или нефтеносные кавказские земли — будет поддержка иностранцев, будут и деньги...» А Врангель — человек военный, он фронт боится растягивать. Ищут русских офицеров за границей. Ведутся переговоры о частях генерала Бредова, интернированных

в Польше. Но самый реальный источник пополнения армии — все же казачество. — Артузов оглядел собравшихся, взял другую страничку. — Восьмого июня Струве прислал телеграмму: французское правительство готово де-факто признать новое правительство Юга России. Воспринято как крупная дипломатическая победа... Ясно, это окажет определенное влияние на английских, американских и других миссионеров. О тыле «Баязет» сообщает: Букретов и Иванис объявлены изменниками, это еще один нажим на казачество, весьма симптоматичный ныне. Идет чистка тыловых учреждений — они закрываются десятками, все офицеры направляются на фронт. Врангель заигрывает одновременно с монархическими и левыми газетами. Проводится широкая кампания по оповещению крестьянства — земля-де по новому закону будет даваться мужикам за выкуп. Реформа провозглашается, но осуществление ее будет отложено... Активизировалось наше подполье в городах. Проведен ряд акций. Наиболее крупные — пожар в химической лаборатории и взрыв артскладов в районе Килен-бухты. — Артузов налил себе воды в стакан и выпил одним духом.

Воспользовавшись паузой, Менжинский вставил:

— Указания ЦК о перестройке подпольной работы в Крыму приносят плоды, Феликс Эдмундович. Налажены связи, укрепляются боевые группы. Три подпольные организации, в том числе и армейская, готовят совместные операции.

— Да, да, — сощурился Дзержинский. — Даже в тылах Юго-Западного фронта осведомлены об этом. Но связь, связь! Вот где слабое место! И еще: никаких лишних контактов с «Баязетом». Строжайше! И с его стороны — ни при каких случаях, даже самых аварийных. Проследите. Это ваше дело, товарищ Артузов, — надежное прикрытие «Баязета».

Артузов кивнул, не поднимая глаз от своей папки, доставая нужную ему бумагу.

— Все у вас? — Дзержинский, сложив руки на груди, нетерпеливо поднял плечи, выпрямившись в кресле.

— Сегодня через морское радио получена последняя информация из Крыма. Разрешите?

— Самое основное — суммарно, Артур Христианович.

С фронта снимаются казачьи части. Они объединяются в группу особого назначения на Керченском полуострове под командованием Улагая. Туда же направляются боеприпасы и вооружение, предназначенные ранее Слащеву и Кутепову. Состав группы — четыре дивизии.

— Ого! Это уже сила! — не сдержавшись, воскликнул Трилиссер, приглашенный на коллегию ВЧК.

Дзержинский покосился на него неодобрительно: он не любил несвоевременных эмоций. Сказал:

— Назаровский десант — отвлекающая операция. Несомненно. Хотя поднятие Дона, как им кажется, имеет первостепенное значение. А что у Улагая, Артур Христианович? Что показывает «Баязет»?

Артузов, не глядя в досье, процитировал:

— Главное направление — Приморско-Ахтарск на Екатеринодар. Вспомогательные — через Новороссийск на Екатеринодар. «Армия» Фостикова должна прорваться к столице Кубани. Дон поднимает Назаров. Так планирует Врангель.

— Назаров уже завяз, — сказал Менжинский. — И казаки не торопятся к нему под знамена. Военная разведка подтверждает.

Дзержинский кивнул. Высокие скулы выступили резче, он устал, глаза закрывались. Чтобы прогнать усталость, Дзержинский встал, зашагал по кабинету.

— На Юго-Западном явно недооценивают группу особого назначения. Улагай популярен. Он — боевой генерал, большой специалист рейдовых операций. Умнее Мамонтова. Любимец Врангеля. Вероятно, будет избран Кубанским атаманом.

— «Баязет» сообщает, избрание уже состоялось, — сказал Артузов.

—

Вот вам! А что известно о сроках высадки?

— Дата пока неизвестна. Есть лишь приказ о переформировке казачьих частей.

— Прекрасно! — Дзержинский остановился, в упор рассматривая карту. — Вечером я возвращаюсь на Юго-Западный. Необходима тесная связь с военными. Со мной — Артузов. Станислав Адамович остается. Возьмите вместе с Лацисом под опеку Трилиссера: пусть привыкает... — И, вернувшись за стол, словно уже отдохнувший, сказал с удовольствием: — Подведем итоги. «Баязету» особую благодарность: дает необыкновенно ценные сведения... Кто же появился вновь против нас? Кривошеин? Бывший министр, правый контрреволюционер— ныне правая рука барона. Учесть, Артур Христианович. Пользуясь положением, через подставных лиц занимается поставками в армию. Проводник земельной реформы Глинка? Скомпрометировавший себя черносотенец! Да и сам выкуп земли мужика не обрадует. Климович и его зам, бывший начальник угрозыска Москвы Кошко, нам известны. Бернацкий, министр финансов, — делец. Наследие Деникина, спец по втиранию очков! Но опять-таки — учтите! — не забывает и себя. Он — член Франко-русского общества, которое успешно субсидирует не знаю уж из каких сумм. Новый министр Налбандов, который взялся за управление торговлей, фигура пока не очень ясная. Требуются уточнения, но, думается, жулик без идеи. Итак, в центре внимания «Баязета» по-прежнему остается Врангель, Артур Христианович. Наше с вами дело обеспечить его хорошей и быстрой связью. Без связи разведчик равен нулю. Что сделано в этом направлении?

— Поскольку подполье, повстанцы и зеленые были сразу исключены, Феликс Эдмундович, на связи работают трое. Это с «Братом», он добрался благополучно. В самом крайнем случае — морская рация, Феликс Эдмундович. И Константинополь.

— Не густо, не густо, — тонкий нос Дзержинского воинственно вздернулся, длинные пальцы вновь нетерпеливо забарабанили по столу.

Намечается еще один вариант, — вставил Мессинг, и широкое бритое лицо его точно отвердело. — Однако требуются подчистки, доработки.

— Докладывайте, докладывайте, товарищ Мессинг! — оживился Дзержинский. Он знал, если Мессинг сказал «требуются доработки» — дело готово окончательно.

— Пусть уж Артузов: его это находка, Феликс Эдмундович. А я добавлю, если понадобится.

Собравшиеся улыбнулись: всем известна была «любовь» Мессинга к долгим разговорам и публичным выступлениям.

— Год назад в Киеве нами была арестована княгиня Татьяна Георгиевна Куракина. Не очень-то была она замешана в местной монархической группе, но суть в том, что ее отец и отец барона Врангеля — братья.

Дружно скрипнули стулья. Члены коллегии ВЧК заинтересованно переглянулись. Лацис шумно вздохнул.

— Татьяна Георгиевна, таким образом, двоюродная сестра главнокомандующего. Кроме того, у нее имеется сын, достаточно взрослый, чтобы служить в армии. В белой, разумеется. Татьяна Георгиевна написала записку барону. Она фигурировала при расследовании в Киеве. Читаю: — Он достал из папки голубой листочек. — «Дорогой Пипер!»... Я опускаю несущественное, товарищи... «Рекомендую тебе сына. Ты же знаешь, что я никогда не рекомендовала тебе неподходящего человека» — ну и так далее... У нас есть две возможности: подготовить сына или заменить в рекомендательном письме слово «сын» на слово «товарищ» сына, скажем.

— Очень перспективно! — похвалил Дзержинский. — Куракину необходимо освободить.

— Сделано, — пояснил Мессинг. — Семья свободна, за исключением мужа: муж сбежал в Париж. Куракина просится следом.

— За границу не отпускать.

— Мы работаем, Феликс Эдмундович, — сказал Артузов.

— Только не торопитесь. Эта «нитка», как мне представляется, будет очень полезна нам через полгода-год. Пока лучше ее законсервировать.

— Так ведь есть возможность так называемого друга сына Куракиной подключить к «Баязету».