Изгнанница. Путь к свободе
Шрифт:
Я смотрела на беснующуюся вокруг толпу и не видела людей – лишь сплошную массу, требующую зрелищ и нашедшую тех, на кого можно излить свою ненависть, боль и страх. Нас обступили десяток охотников, которые будут нас загонять и убивать ей на потеху.
Среди охотников был и Лекс. Он упорно не смотрел на меня.
В голове снова вспыли слова бабушки: «Человек – не человек… Такой – не такой… Да какие они сами люди после этого?!».Эх, увидеть бы ее сейчас и маму…
Но даже если они сейчас где-то наблюдают за мной и хотят привлечь к себе внимания – это бесполезно, ведь толпа не имеет лица.
Нас поторопили
– Уважаемые жители Ковчега! – встал с кресла отец Квентин – высокий привлекательный брюнет средних лет с аккуратной бородкой. – Сегодня был очень важный день, который определил судьбы многих молодых людей. Они будут трудиться на всеобщее благо и, несомненно, сделают наш город лучше и прекраснее! Вы только взгляните на их счастливые лица! – отец Квентин повел рукой, и огромные экраны, установленные по обе стороны от ворот, вспыхнули кадрами счастливых подростков, которые выходили утром из Дворца Благоденствия с улыбками. – И чтобы их лица и дальше сияли счастьем, и они с таким же энтузиазмом продолжали смотреть в будущее, мы должны жестко выпалывать молодую, но больную поросль, которая может уничтожить все, что нас окружает! И да будет так! – Он поднял вверх кулак.
Толпа неистово поддержала своего лидера, и я испугалась, что она прорвет сдерживающий заслон и растерзает нас прямо здесь.
Следующим слово взял бессменный ведущий этого мероприятия – невысокий полный мужчина с завитыми и уложенными в невероятную прическу белыми волосами в аляпистом костюме, который переливался всеми цветами радуги. Так вызывающе безвкусно и ярко выглядеть в Ковчеге разрешалось только господину Гримграсу, а вот его подражатели жестоко высмеивались и осуждались. Он маленьким мячиком заскакал по стене, рассказывая о главном сегодняшнем событии и произошедших забавных случаях. Народ немного успокоился и расслабился, и тогда он обратил внимание на нас.
Во время Большой охоты не принято вспоминать, из какой семьи вышли жертвы, потому что они автоматически вычеркивались из всех метрик и хроник, будто их и не было никогда. А вот обсудить внешний вид «чудовищ» и поиздеваться над ними – это всегда пожалуйста.
Только на этот раз этого почему-то не случилось. Его подозвал к себе отец Берган и что-то сказал. Показалось, что в этот момент он посмотрел на меня и я вздрогнула.
Выслушав отца-основателя, веселый толстячок всплеснул руками:
– …Настало время выгнать из нашего стада паршивых овец! И да начнется Большая охота!
Раздался сигнал гонга, и ведущий раскинул руки, будто дарил присутствовавшим величайшее из благ и безумно этим гордился. Широкая улыбка не сходила с его лица.
Люди на стенах взорвались овациями и одобрительными топотом и свитом.
Огромные городские ворота начали медленно открываться.
В последнее время они мне часто снились, как и дикие крики толпы, посылавшей меня и еще пятерку неудачников на смерть. Я просыпалась в холодном поту и даже плакала от облегчения, что это мне только привиделось и никогда ничего подобного со мной
Но сейчас это был не сон – ворота города, за которые я никогда в жизни не выходила и которые оберегали жителей благословенного Ковчега, открывались, а стоявшие позади охотники приготовились вытолкать тех из нас, кто не поторопится выйти сам. А дальше…
…будет охота. Охота на нас.
Я гипнотизировала ворота взглядом, ожидая, когда створки откроются настолько, чтобы можно было выбежать. И все же не удержалась и обернулась.
Лекс… Еще утром – а кажется, что уже годы назад – мне казалось, что я влюблена в него. Что он отвечает взаимностью… Когда-то мне многое казалось… Сейчас же он стоял в строю тех, кто будет загонять меня, как животное, на потеху толпе.
У меня осталась лишь одна надежда – выскользнуть отсюда первой и бежать! Бежать так быстро, чтобы успеть скрыться в подлеске до того, как закончатся традиционные три минуты форы. А там…
Лучше умереть от лап чудовищ, чем от рук тех, на защиту кого полагалась всю жизнь и кто это доверие предал.
«Беги к воде – она скроет следы. Следуй за зеленоглазым, не бойся. И помни: все лгут! Дар – это не плохо. Дар – это дар. А ложь душит тех, кто ею живет».
Бабушка знала… Она точно знала, что будет именно так, и ничего не могла с этим поделать. Что ж, пусть исполнится ее пророчество, и ложь отцов-основателей их когда-нибудь задушит – я не отказалась бы на это посмотреть.
Ворота открылись достаточно, чтобы в щель можно было проскользнуть. Переглянувшись, мы с Карадом рванули вперед.
До ближайшего подлеска было недалеко, всего метров сто. Раньше было больше, гораздо больше, но с каждым годом лес все ближе подкрадывался к стенам города. И теперь у нас были все шансы успеть скрыться от охотников.
Мы с Карадом вырвались вперед, следом бежали вихрастый, одна из девушек и бугай. Другая девушка осталась у ворот и кричала, срывая голос и размазывая по лицу слезы:
– Я не мутант! Я человек! За что?! Пощадите! Вы же люди!
Я от ее слов лишь припустила быстрее. Ждать пощады от толпы или отцов-основателей, один из которых так хладнокровно отправили меня смерть? Ну уж нет!
Некоторое время мы бежали по небольшой тропке, вытоптанной, наверное, охотниками, но делать это и дальше было глупо, и, как только стало возможно, нырнули в чащу леса.
Как раз в этот момент раздался выстрел, а крики девушки, просящей пощады и человечности, сменились ликующим воем толпы…
На миг мы застыли, переглянулись. Вихрастый ломанулся глубже в гущу зарослей, а бугай побежал дальше по тропке. Девушка побежала за нами, но зацепилась широкой юбкой за сухостой и застряла, пытаясь ее отцепить.
В этот момент я от души поблагодарила бабушку, которая не дала мне нарядиться в платье и туфли – аккуратные ботинки на небольшой платформе сейчас оказались как нельзя кстати.
– Ай! – не успела я порадоваться этому, как зацепилась за ветки ели длинными волосами.
Карад обернулся, но я уже рванула за пряди, высвобождая их и оставив клок на ветке. Перехватила волосы одной рукой и продолжила пробираться вперед. Резинки у меня, к сожалению, с собой не оказалось, и я только сейчас подумала о том, что нужно было поискать хотя бы какой-нибудь лоскут ткани и перевязать им волосы.