Изгнанницы
Шрифт:
С того дня, как захватчики впервые прибыли на остров, который назвали Землей Ван-Димена, они, словно приливная волна, не знали удержу. Присваивали себе все новые территории, оттесняя палава дальше и дальше в горы. Зеленые луга и поросшие кустарником равнины, угодья, где соплеменники Матинны охотились на кенгуру и валлаби, превратились в огороженные заборами пастбища для выпаса овец. Палава ненавидели этих глупых блеющих животных, которые вечно запруживали им дороги и тропы. Они отказывались есть их вонючее мясо и поджигали изгороди, мешавшие свободному передвижению. Опасаясь пастухов, которые, стоило им подойти поближе, стреляли без колебаний, палава давали захватчикам
За десять лет до рождения Матинны так называемая Черная война [13] едва не выкосила племена подчистую. Палава слишком поздно поняли, что белые люди начисто лишены морали. Они лгут, с улыбкой глядя вам в глаза, и не считают зазорным заманивать вас в ловушки. Местные жители, вооруженные камнями, копьями и вадди, безуспешно сражались с каторжниками и поселенцами, имевшими официальное дозволение британского правительства убивать или брать в плен любого встречного туземца. Эти люди рыскали по всему острову с кенгуровыми собаками, охотясь на аборигенов просто забавы ради. Однако палава продолжали от них ускользать, и тогда они стали действовать изворотливее. Прятали стальные капканы под листьями эвкалипта. Привязывали мужчин к деревьям и использовали их в качестве мишеней для стрельбы. Насиловали и угоняли в рабство женщин, заражая их болезнями, в результате которых те становились бесплодными. Выжигали на них клейма и раскраивали головы их детей о камни.
13
Черная война – истребление британскими колонистами тасманийцев на Земле Ван-Димена в первой половине XIX века.
Когда большая часть палава была истреблена, немногочисленных выживших согнали вместе и переправили на Флиндерс. Здесь их принудили натянуть на себя жесткую английскую одежду с никому не нужными пуговицами и тесную обувь. Волосы, предварительно вычистив из них красную охру, остригли коротко, на британский манер. Туземцев заставляли сидеть в темной часовне, слушать проповеди, повествующие об аде, о котором они до той поры и преставления не имели, и моральные поучения, в которых они не нуждались, а также петь церковные гимны, обещавшие спасение души в обмен на страдания.
Палава сказали, что их пребывание на Флиндерсе будет временным, что скоро им предоставят их собственную землю – или, точнее, вернут часть той земли, что и так им принадлежала.
С тех прошло десять лет. Они все еще ждут, когда белые выполнят свое обещание.
Дождь лил стеной. Вода стекала по шее Матинны, находя прорехи в ее накидке, так что хлопковое платьице промокло насквозь. В горле першило: начиналась простуда. От усталости чесались глаза, в животе было пусто. Можно было бы поискать лебединые яйца, но тогда пришлось бы выйти на открытое место. Отправься девочка на пляж за моллюсками, ее бы легко заметили с хребта. Хотя сама Матинна тонкоклювых буревестников никогда не ловила, она видела, как это делает Палле: запускает руку в яму шириной с раковину крупной устрицы и, если воздух там оказывается холодным, быстро ее вынимает, поскольку в норе могли обосноваться змеи, но если воздух теплый, значит внутри, скорее всего, устроил гнездо буревестник. Тогда Палле засовывает руку поглубже, хватает птицу и, выдернув наружу, сворачивает ей шею.
Загвоздка заключалась в том, что костер Матинна развести не могла, а без огня тут никак не обойтись. Даже самые неприхотливые старейшины, те, что набрасывались на буревестников, едва лишь сгорит большая часть их липких перьев, и то не ели птиц сырыми.
Девочка долго смотрела на растущие вдалеке эвкалипты, чья кора своей гладкостью и серым оттенком напоминала животики валлаби, и ее глаза заволокло слезами. Матинна скучала по своему любимцу Валуке, кольцехвостому поссуму-альбиносу с розовыми ушками, которого она нашла совсем крошечным и вырастила. А еще по теплу рук Палле.
При мысли о дымящихся устрицах, только-только снятых с углей, рот ее наполнился слюной.
К тому времени, когда она вернулась обратно в поселение, дождь уже перестал. Вокруг слонялись кое-кто из соплеменников-палава и несколько миссионеров, но супругов Франклинов нигде видно не было. Сердце Матинны наполнилось надеждой. Она проскользнула в комнату для занятий, где у небольшой группы детей как раз шел урок. Школьный учитель поднял глаза от учебника. Казалось, он не заметил ни намокшего платья, ни перепачканной шкуры валлаби, ни испуганного взгляда девочки. Похоже, ее возвращение ничуть его не удивило.
– Мэри, – произнес он, поднимаясь. – Пойдем со мной. Тебя искали.
Тасманово море, 1840 год
Когда капитан подсадил Матинну, помогая ей подняться на борт парусника, девочка оглянулась и увидела, что ее отчим, чей силуэт вырисовывался на фоне неба, стоит на хребте, прикрывая глаза от солнца.
– Палле! – выкрикнула она, помахав ему.
Он поднял руку с растопыренными пальцами.
– Палле… – Слезы размывали очертания его фигуры.
– Ну все, хватит, – сказал капитан.
Матинна потихоньку всхлипывала, пока он поднимал якорь и ставил паруса. Каким-то глубоким внутренним чутьем девочка понимала, что никогда больше не увидит своего приемного отца. Судно уже отшвартовалось и вышло в открытый океан, а она все смотрела, как его фигура медленно исчезает вдали.
Моряк сплюнул на палубу:
– Мне велели обращаться с тобой, как с маленькой леди. Я, разумеется, выполню приказ, да вот только странно: что-то не видал я прежде таких благородных барышень, как ты.
Матинна ничего не ответила. Вытерла глаза руками.
Она никогда еще не бывала на открытой воде. Среди палава в море выходили только те, кто умел хорошо управляться с каноэ. И сейчас все это стало для нее полнейшей неожиданностью: плавные движения вверх и резкие вниз, соленые пузырьки в носу, режущая яркость солнечных лучей, тошнотворная вонь гниющих в бадье рыбьих потрохов.
Рот наполнился слюной. Заслезились глаза. Не успел еще Флиндерс скрыться из виду, а Матинну уже выворачивало в ведро.
– Это все от головы. – Капитан постучал себе по виску. – Спокойней надо быть, поменьше переживать.
Когда три дня назад Матинна вернулась в поселение, ей сказали, что Франклины уже на пути обратно на Землю Ван-Димена. Из всей своей маленькой флотилии они оставили на острове лишь судно «Баклан» и его капитана, с одной-единственной целью – переправить ее в Хобарт. Мария, жена Джорджа Робинсона, помогла девочке собраться и уложить в старый дорожный сундук все ее скудное имущество: два простеньких хлопковых платья в английском стиле, два комплекта панталон, чепец, пару кожаных ботинок. В корзине из ситника, которую сплел для нее Палле, Матинна соорудила Валуке настоящее гнездышко, постелив внутрь свою накидку из шкуры валлаби, а в самый низ спрятала три ожерелья из ракушек, собранных еще покойной матерью.