Изгнанник. Арка 3. Том 2
Шрифт:
Всё-таки набравшись смелости, я постучал. Дверь открывать не спешили: время было позднее, и семья Сайраша гостей явно не ждала. Потом всё-таки послышались неспешные шаги, и в открывшейся двери передо мной предстал Сайраш.
— Ну и кто ты такой, и чего тебе ну… Дэмиен?! — зрачки в его глазах сузились от потрясения, — неужели это правда ты?!
— Как видишь, — едва заметно улыбкой сказал я. И в следующую минуту взмолился о глотке воздухе, потому что Сайраш, по меркам своей расы обладающий весьма внушительными габаритами, с такой силой прижал меня к себе, что у меня хрустнули кости.
— Ох, Дэмиен, ты бы знал, как мы все рады! — счастливо говорил Сайраш, затаскивая меня в дом, —
Аксоша, тоже прибежавшая на радостные возгласы Сайраша, тоже прибежала с ребёнком на руках.
— Дэмиен, — сказала она, — святой Аорташ, как мы рады! Мы все уже потеряли надежду и смирились, что дальше нам придётся жить без тебя. Ох, заходи же, заходи…
Это было очень странное чувство. Мне казалось, что я действительно отсутствовал здесь целых три года. Но при этом до глубины души трогало то, что здесь я до сих пор свой, и здесь мне всегда окажут любую помощь, о которой я только попрошу. Я почти как-будто оказался дома. Почти. По настоящему дома я себя почувствую тогда, когда найду её. Но к этому тоже надо было подготовиться…
Я был в безапеляционном порядке посажен за стол и накормлен всеми возможными мясными вкусностями. Моё тело, учуяв знакомые запахи и вспомнив, какими помоями меня в большинстве своём кормили в Руархе, испытало такой зверский аппетит, что мне аж самому стало страшно. Впрочем, Сайраш и Аксоша, видя, с каким остервенением я накинулся на еду, кажется, испытывали только глубокое чувство удовлетворения.
Наконец, когда я наелся, меня усадили в самое мягкое гостевое кресло и очевидно ждали рассказа о том, что со мной было. Однако едва я собрался с мыслями, как вдруг ребёнок Аксошы, милейший малыш с нежно-зелёной чешуёй и внимательными жёлтами глазками внезапно заугугукал и протянул ко мне ручки.
— Ничего себе, — удивлённо заметил Сайраш, — Ники, ты нас удивляешь. Неужели хочешь к дяде Дэмиену на ручки?
Тот закивал и снова заугугукал. Аксоша подошла ко мне и аккуратно усадила ребёнка мне на колени. Тот внимательно меня оглядел, потрогал, даже понюхал куртку, после чего с таким сладким посапыванием прислонился ко мне, что впервые в жизни у меня едва не остановилось сердце от умиления, и в первые в жизни я готов был признать, что это отнюдь не литературное преувеличение.
— Невероятно, — сказала Аксоша, — до этого времени он никому чужому не позволял брать себя на руки. Ни в какую. Даже к папе — только по настроению. А тут тебя он видит в первый раз — и сразу такое доверие. Это просто чудо какое-то, а то мы уж бояться начали, что так нелюдимым и вырастет.
— Ничего страшного, — уверенно сказал я, поглаживая ребёнка по макушке, — в этом возрасте дети нуждаются в абсолютной любви и абсолютной защите вне зависимости от своих черт характера. Всё в порядке, он сделает шаг навстречу другим тогда, когда будет к этому готов.
И когда я снова с умилением посмотрел на малыша у себя на руках, то он, словно угадав момент, снова внимательно на меня посмотрел. И на дне его жёлтых глаз я прочитал бессознательную благодарность того, за кого вступился незнамо сколько времени назад.
— На этот раз у тебя точно всё получится, — тихо сказал я ему, — на этот раз всё будет иначе, правда?
Ребёнок с самым серьёзным видом кивнул мне, после чего снова уткнулся в куртку и засопел.
— Ну так вот, — поспешно начал я, пока Сайраш и Аксоша не начали задавать неудобных вопросов, — когда мы зарядили обелиски и выбирались из пещеры, я…
Я, быстро прикинув ситуацию, не стал рассказывать им о своих контактах со своим Хранителем и с божеством таисианов. После нашей последней встречи я мог думать о них только с омерзительным разочарованием. Но Сайраш и Аксоша, разумеется, продолжали
Рассказ занял очень много времени. О том, как я попал в пустыню, о том, как меня чудом нашли и привезли в Кастильву. О сделке с Йегеросом, о работе на Кастильву, о приюте вимрано, о похищении к пустынным кочевникам. Я рассказывал всё подробно и не спеша, потому что с удовольствием понимал, что теперь мне уже некуда спешить. Я уже успел всё, что можно, и везде, где можно. Да и потом, я чувствовал, что эту историю мне придётся рассказывать ещё не единожды, так что стоило попрактиковаться среди тех, кто не станет меня прижимать неудобными вопросами.
Когда я закончил, время уже перевалило за полночь. Малыш Ники спал на моих руках так крепко, словно для него мои объятия равнялись объятиям материнским. Когда Аксоша попыталась аккуратно его забрать, Ники не проснулся, но нашёл иной способ выразить протест, обильно обмочившись, так что досталось всем. К счастью, мою одежду запачкать было очень непросто, и простой струи воды хватило, чтобы вычистить запачканное место.
Весь следующий день я провёл дома у Сайраша и Аксоши, с удовольствием проводя время с Ники, полное имя которого звучало как Никияраш. Сайраш же с Аксошой через местного мага сумели связаться с Кичандашем, который к концу лета уже перебрался в Университет в ожидании начала нового учебного года, и тот, узнав, кто именно вернулся из небытия, с радостью согласился забрать меня через пару дней. Это, конечно, было довольно долго, учитывая, что сердце рвалось к Миариали, но приходилось ждать. Как бы меня все ни были рады видеть, стоило помнить, что я буквально свалился всем, как снег на голову. Поэтому стоило проявить терпение. Ничего, главное, что я уже в Авиале, и ждать осталось совсем чуть-чуть. И скоро, скоро я её увижу.
Наконец, настал тот момент, которого я так долго ждал. Малыш Ники всего за пару дней успел привязаться ко мне, как к младшему брату, и в какие только игры он со мной не переиграл. Я был не в претензии и послушно давал ему столько внимания, сколько он просил. Сейчас ребёнок должен был получать столько любви, внимания и заботы, сколько ему нужно. Это всё у него будет — и я верил, что Никияраш вырастет достойным мужчиной, который сделает в этой жизни намного больше хорошего, чем он сделал в той.
И вот — стук в дверь. И, повернувшись, я увидел, как в дом входит Кичандаш. Они с Сайрашем с уважением кивнули друг другу — вероятно, за три года они всё-таки нашли возможность поговорить, во всём разобраться и оставить все прошлые разногласия в прошлом. Встав, я принялся внимательно изучать Кичандаша, равно как и он внимательно изучал меня.
Вреся изменило его в лучшую сторону. С морды практически пропало сварливое и несдержанное выражение, которое он унимал только когда рядом были дети. Теперь он выглядел более спокойным, собранным и, как ни странно, невероятно довольным жизнью. Кажется, преподавание в Университете, когда у него появилась возможность учить детей сразу всех рас, пошло ему на пользу. Он просто лучился уверенностью в себе, и, надо сказать, это ему очень шло. Значит, самый толстый лёд расизма был растоплен, и теперь ученики и студенты были готовы его слушать. А уж в том, что Кичандаш сумел без труда покорить их своим мастерством, я не сомневался. Ибо это самое мастерство неоднократно видел своими глазами и даже ощущал на своей шкуре.