Изгнанник
Шрифт:
Олмэйр, откинувшись на спинку кресла, впал в раздумье. Чем больше он думал, тем больше укреплялся в мыслях, что Банджер и его братья — как раз те люди, которые ему нужны. Эти морские бродяги могли исчезнуть из поселения, не привлекши этим ничьего внимания и, если бы они вздумали вернуться, никому, а Лингарду и подавно, не пришло бы в голову расспрашивать их.
— Миссис Виллемс, — громко позвал он.
Она появилась так быстро, что почти испугала его, точно выросла из земли. Олмэйр передвинул стоявшую между ними лампу и взглянул на нее. Она плакала. Слезы светлыми струями текли по ее лицу. Со вздрагивающими плечами и трясущейся на длинной, худой шее маленькой головкой, обмотанной красным платком, она тихо плакала.
— Успокойтесь, миссис Виллемс, — сказал Олмэйр. Она издала неясный звук, похожий на сдавленный стон предсмертной агонии, и слезы продолжали литься из-под ее век.
— Постарайтесь понять, что все это я рассказал вам, как друг, — продолжал Олмэйр, оглядывая ее с заметным неудовольствием. — Вы, его жена, должны знать, в какой опасности он находится. Вы знаете, что капитан Лингард жестокий человек.
— Говорите ли… вы… правду… теперь?.. — сквозь слезы спросила она.
— Клянусь вам честью. И головой моего ребенка. Я должен был обманывать вас по приказанию Лингарда. Подумайте, чем я рискую, если Лингард что-нибудь узнает! Зачем я на это иду? Только из дружбы. Вам известно, что мы много лет были товарищами с Питером.
— Что мне делать… что мне делать! — слабо воскликнула она, беспомощно озираясь, как бы не зная, в какую сторону ей броситься.
— Вы должны помочь ему бежать, пока Лингард в отсутствии. Он обидел Лингарда, а это дело не шуточное. Лингард грозил, что убьет его. И он это сделает, — многозначительно добавил Олмэйр.
Она заломила руки.
— Злодей, злодей! — простонала она, покачиваясь всем телом из стороны в сторону.
— Да, он ужасен. Вы не должны терять времени. Понимаете ли вы меня, миссис Виллемс? Подумайте о вашем бедном муже, как он будет счастлив! Ведь вы ему спасете жизнь, в полном смысле слова, жизнь. Подумайте о нем.
Она смотрела на Олмэйра дикими, широко раскрытыми глазами, и зубы ее стучали, как в лихорадке.
— О матерь божья! — простонала она. — Я несчастнейшая женщина. Простит ли он меня? Несчастный, невинный человек! О мистер Олмэйр, он так строг… О помогите мне… Я не смею… Вы не знаете, как я виновата перед ним… Я не могу… Не смею! Помоги мне, господи!
Последние слова вылились в отчаянный крик. Если бы с нес живьем сдирали кожу, она не могла бы воззвать к небу с более раздирающим воплем душу.
— Ш-ш-ш, — прошипел Олмэйр. — Вы всех разбудите вашим криком.
Она продолжала рыдать бесшумно, и Олмэйр смотрел на нес с безграничным изумлением. Мелькнувшая в его голове мысль, что, может быть, он ошибся, доверившись ей, так его смутила, что он едва мог справиться с тревогой.
— Клянусь вам, — продолжал он с усилием, — ваш муж находится в таком положении, что с радостью примет самого черта. Слушайте внимательно: самого черта, если тот приедет к нему на лодке. Если между вами произошла маленькая ссора, которую вы хотите загладить, уверяю вас, клянусь, наконец, вам, — теперь самый подходящий момент для этого. Заметив, что Жоанна как бы начала вникать в смысл его слов, казалось, проникнутых искренним убеждением, он медленно продолжал:
— Послушайте, миссис Виллемс, сам я, боюсь, ничего не могу сделать, но вот мой план. Минут через десять сюда явится человек. Вы из Макассара и должны знать его наречие. Это Бугис. У него есть большая лодка, и он может вас свезти туда, на просеку нового раджи. Их три брата, и они готовы на все, если им заплатить. Ведь у вас есть деньги?
Может быть, она и расслышала его слова, но ничем этого не проявила. Вперив неподвижный взгляд в землю, как бы ошеломленная ужасом своего положения и грозящей ее мужу опасности, она, казалось, утратила всякую способность действовать и думать. Олмэйр крепко выругался про себя, подумав, что никогда в жизни не встречал более бесполезного и тупого существа.
— Слышите вы меня? — спросил он, повысив голос. — Постарайтесь понять, что я вам скажу. Есть у вас деньги? Деньги, доллары. Понимаете?
— Дом был продан. Мистер Гедиг был недоволен, — отвечала она слабым, неуверенным голосом, не поднимая глаз и как бы отчаянно силясь что-то припомнить.
Олмэйр стиснул край стола, с трудом подавляя в себе желание вскочить и ударить ее.
— Вероятно, его продали за деньги, — сказал он с деланным спокойствием. — Они у вас?
Подняв на него свои распухшие глаза, она покорно прошептала:
— У меня нет денег. Их взял Леонард. Он хотел жениться. Еще дядя Антонио, он сидел у двери и не хотел уходить… И Агостина… она так бедна, и у нее столько детей. И Луис-механик тоже. Он никогда не говорил дурно про моего мужа. Да еще наша кузина Мария. Она пришла и стала кричать, а у меня так болела голова, и сердцу стало хуже. Потом дала кузену Сальватору и старому Даниэлю да Соуза, который…
Олмэйр не мог произнести ни слова от охватившего его бешенства. «Теперь мне еще придется дать денег этой дуре, — подумал он. — Надо же ее сплавить отсюда, пока Лингард не вернулся».
— Мне дела нет до их имен! Вы только скажите мне, оставили ли эти негодяи что-нибудь вам? Вам! Вот, что мне нужно знать! — вскричал он яростно.
| — У меня есть двести пятнадцать долларов, — испуганно прошептала Жоанна.
У него отлегло от сердца. Он заговорил дружеским тоном:
— Этого хватит. Это немного, но хватит. Теперь, когда этот человек придет, я уйду. Поговорите с ним, дайте ему немного денег, смотрите, только немного, и обещайте дать еще. Когда вы туда доберетесь, вы посоветуетесь, конечно, с мужем. И не забудьте сказать ему, что Лингард теперь в устье реки, в северном рукаве. Запомните? В северном рукаве. Лингард — это смерть.
Жоанна вздрогнула. Олмэйр торопливо продолжал:
— Я бы дал денег, если бы вам было нужно. Честное слово! Скажите вашему мужу, что это я вас послал. И пусть не теряет времени. Скажите еще ему от меня, что я не мог бы умереть спокойно, не встретив его еще хоть раз. Хоть один только раз. Я его люблю, вы это знаете. Я это доказываю. Я страшно рискую!
Жоанна схватила его за руку и прильнула к ней губами, прежде чем он отдернул ее.
— Миссис Виллемс! Что вы! Перестаньте, — воскликнул сконфуженный Олмэйр, вырывая руку.