Изгнанники
Шрифт:
Фарнак
На побережье явно шел бой. Шатер царя стоял, но основные действия происходили южнее – там хлипкая баррикада едва сдерживала воющую массу албанов. Фарнак увидел огромную фигуру отца в барсовой шкуре – он бился, размахивая огромным копьем.
– Спускаемся в лагерь! – распорядился Фарнак. Было ли это ошибкой, и не лучше ли было послать уже и так оттоптавшую ноги пехоту снова в гору, по следам Гипсикратии, он даже и думать об этом не стал. Пехота покатилась под гору, было скользко, но его люди быстро спустились на ровное место, и – о, чудо – даже сумели частично построиться под значками – вот он, плод десятков лет войны. Фарнак бросил полусотню на помощь отцу, еще полусотню послал в лагерь – привести все в порядок, а сам с основной силой остался на небольшом холме, наблюдая за схваткой. Отца, похоже, прикрывали два дюжих галла, и за него пока можно было не слишком беспокоиться. Он посмотрел на солнце – этот день ловушек закончится ли когда-нибудь?
Эллона
Если кто ждал, что амазонка будет смирно сидеть на лошади, пока другие бьются, то он просчитался. Эллона подтянула свою овчину, поправила меч, и рванула вперед. Хватаясь за щели, она взобралась на стену деревни. Внутри был небогатый двор с ручной мельницей, прессом для винограда, стойло для двух ишаков, сарай с козами, и стена дома с низенькой дубовой дверью. Дом никто штурмовать не собирался, но ворота, выходящие на улицу, уже раскрыли, и держали под контролем десяток копейщиков. На самом дворе валялись в странных позах несколько чужих тел в овчинах. Женщина и двое детей, сжавшись комками, забились под ореховое дерево, растущее посреди двора. На дереве висели крюки для разделки овец, и Элоне не захотелось смотреть, не придет ли галлам в голову самим провести тут царскую беседу. Она выбежала на улочку, и поток галлов понес ее дальше и вверх по улице. Навстречу несколько раз выскакивали чужие, их тут же сбивали с ног, и они еще некоторое время живыми катались под ногами бегущего войска, всяк старался не оставить за спиной живого врага, тем более что в плен брать приказа не было.
Она уже почти выдохлась, когда первые бойцы добежали до воющей толпы, дымящей факелами, блистающей оружием… и своими неприкрытыми спинами. Громкость криков утроилась, аж уши закладывало, или это из-за подъема в гору, Эллона уже плотно держала свой меч в руке, вот только кого бить-то она так и не успела понять, толпа крутилась, и вместо чужих спин она вдруг увидела чужие орущие лица, и чужой клинок нацелился ей в голову. Она присела, клинок просвистел сверху, она резанула по ногам, откатилась через плечо назад, вскочила, и едва не получила по голове древком копья. Меч вылетел у нее из рук, оскаленное лицо надвинулось, толпа надавила сзади, она оказалась прижатой к своему врагу, тот отбросил мешающее копье, и схватился за длинный бронзовый кинжал, занес… кинжал ударился о железный браслет с рельефными ягодками, и под могучим кулаком лицо чужака хрустнуло, как кочан капусты. Битоит оттолкнул ее назад, вскочил перед ней, принял на скрещенные предплечья очередной удар, рванул на себя человека с кривым серповидным мечом, отобрал меч, вогнал в того, кто стоял на коленях, пытаясь прийти в себя после удара по лицу, потом бросил обезоруженного противника на копья его же сотоварищей. Эллона машинально выдернула изогнутый меч из тела, прыгнула за спину Битоита. Тот нагнулся, и вытащил из-за сапог два бронзовых кинжала, сдвоенными кинжалами отвел копье, пронзил руку врагу, прошел на шаг вперед, Эллона тут же срубила своим клинком наконечник с древка копья, подставила плечо под спину Битоита, когда тот пнул ногой своего обезоруженного противника, еще прыжок вперед, свои справа и слева, кто-то с размаху метнул вперед короткое копье, ряды противника дрогнули, опять все завертелось в водовороте тел, но она видела только спину Битоита, и вот они перед высокими воротами, и из-за них слышен голос мамы!
Гипсикратия
Судя по крикам албанов, на выручку шел Битоит со своими галлами – мало кто из живущих мог так досадить противнику. Гипсикратия дала приказ собраться у ворот, готовить встречный удар – не век же сидеть в чужой усадьбе. Факелы еще перебрасывали через стену, но их уже никто не тушил – готовились идти на прорыв, коней передали коноводам, лучшие бойцы пешими встали напротив ворот. Среди людей Гипсикратии было несколько, владевших пращой–она приказала им заготовить камней, сколько смогут унести. Судя по всему, Битоит пробрался дворами, а у нее кони, и она не потащит их через стены.
Но вот забурлило прямо под воротами. Она закричала, велела открывать. Ворота отворялись наружу, пришлось налечь всем, разом, и пошло воинское веселье. Аланы работали короткими узкими акинаками, фракийцы теснили маленькими круглыми щитами и рубили короткими изогнутыми мечами, скифы вперед не лезли, им доверили коней. Наконец, Гипсикратия разглядела Битоита, а за его спиной – Эллону, безобразно грязную, залитую чужой кровью, и без меры довольную. Уподобляться Ментору с его нравоучениями времени не было, она зло глянула на Эллону, та в ответ скривила ротик – "а что я, я не виновата, что так вышло", ладно, будет время потом разобраться, если останутся живы. Битоит ее план одобрил, они послали вестового к резерву, пусть ведут коней к главным воротам, и ринулись вниз по главной улочке деревни. Возле верхней баррикады они остановились, и выпустили вперед пращников. Те постарались, камни споро летели с возвышенного положения, и улочка вскоре опустела. Галлы мигом раскидали баррикаду, и еще раз скрылись за спинами пращников. Кто из врагов выскочил–тот так и остался лежать, камень схвативши.
Гипсикратия скомандовала идти вперед, и ее фракийцы, прикрываясь щитами, пошли собирать на себя подарки сверху. Выжечь осиные гнезда времени не было, так, метнули пару дротиков в открытые окна, и отряд покатился вниз. На выходе из деревни пришлось лезть грудь в грудь, потеряли несколько своих, албанов в плен не брали, озверели все до умопомешательства, даже Эллона выла волчицей. Вырвались, сели на коней, коротко посовещавшись, решили бросить деревню, как есть, римского золота здесь искать – вряд ли найдешь, а людей потерять – проще простого.
Эллона назад ехала на седле перед матерью, иногда с лукавством посматривала на Битоита, тот впрочем, оказался на диво любезен – вернул оброненный царский меч. Эллона уже сердцем прикипела к кривому клинку, меч приняла, но без радости.
– Откуда берутся амазонки, мама?–спросила Эллона.
– Лучше тебе не знать,– Гипсикратия увела коня выше по склону, остановилась на возвышении.
Конец ознакомительного фрагмента.