Изгои пустоты
Шрифт:
Но вопрос даже не в этом, а в том, какие сокровища спрятаны в Хранилище. Технологии, секреты, знания эпох, канувших в Лету. До прибытия в Галактику дэррны уже были старой расой, странствовавшей по Вселенной неисчислимые века. Какой багаж они привезли с собой?
Подобные мысли всегда вызывали в Фаннуре холодную дрожь. Шаари учат обуздывать эмоции, нивелировать алчность, любопытство и стремления, выходящие за рамки Учения Хэтар, но «призрак» не перестает быть человеком.
Шагая рядом с Архонтом Глешем, Гриф думал, что многое отдал бы за возможность побывать в
Губы Фаннура исказила улыбка.
А Миа называла его за это безумцем. Все, что касалось дэррнов, в ее понимании священно. Даже то, что брат думает о таких вещах, бедняжка считала крамолой.
Бедная маленькая Миа! Она стала шаари, убийцей, однако в ней все еще живет потрясенная величием хозяев шестилетняя девочка.
– Ты, вижу, доволен, – заметил дэррн.
– Мысль о моей причастности к Великому наполняет меня силой и радостью, – соврал Гриф. – Я горд тем, что мне оказана такая честь, хозяин!
За годы жизни в Цитадели Фаннур понял: дэррны тщеславны. Это не мешает им быть затворниками, но любая лесть им словно бальзам на душу.
– Твои мысли текут в верном направлении, фоорхал, – отозвался Глеш. – В своем искусстве ты поднимаешься все выше. Я всегда говорил, что ты и Миа призваны стать лучшими. Когда-нибудь вы займете свое место в Скрижалях Свершений.
Фаннур ничем не выказал волнения. Быть записанным в Скрижалях Свершений – значит войти в число Совершенных. За семь сотен лет такой чести удостоились лишь девять шаари, и только три из них были представителями Первого Поколения, а ведь те «призраки» считались лучшими. Почти богами.
Гриф ощутил дрожь в пальцах.
Какой ценой он может купить место среди Совершенных? Этот вопрос всегда занимал его. Шаари жертвует, да, но есть ли предел, который он не сможет перейти? Учение Хэтар говорит, что «призрак» – верный слуга дэррнов. Часть Служения. Адепт Отрешенности. У шаари нет амбиций, ибо его цель выше всего, что знакомо человеку.
Человек слаб – хозяева дают ему возможность возвыситься.
Фаннур помнил назубок все наставления.
Но принимал ли он их?
Гриф жаждал, понимая, что это чувство делает его уязвимым и только разжигает силу своего «я».
Шаари не имеет на это права…
Дэррн и человек вышли из коридора и очутились в большом сумрачном зале, в котором рядами высились статуи. Они изображали старых Архонтов, больше половины из них жили задолго до Переселения.
Источники света в зале располагались так, чтобы придавать камню жизнь. Менялись освещенность и цветность, создававшие полную иллюзию того, что давно мертвые дэррны двигаются. Жесты, мимика – все словно по-настоящему. В этом месте Фаннур всегда испытывал священный трепет. Величественная тишина склепа только усиливала это чувство. Каменные хозяева смотрели на него, словно знали все, о чем он думает. Гриф невольно втягивал голову в плечи.
– Ты тревожен, – заметил Глеш, останавливаясь возле статуи Ошлы Фэй.
Фаннур помнил, что эта дэррнка прославилась в своем народе тем, что изобрела способ дальнего путешествия, позволяющий преодолевать
Гриф подумал, чего достигли бы дэррны, будь они в подчинении у других. Из книг и манускриптов, что хранились в Библиотеке, шаари знал о войнах, в которых участвовали хозяева. Дважды их порабощали чужие расы, но дэррны вырывали свободу у врага из глотки. Потери их были велики, отчаяние безбрежно, а силы истощены. Однако у них было то, что всегда помогало делать новый шаг. Свобода. Даже самые суровые поражения они умели обратить себе на пользу.
Фаннур взглянул в каменное лицо Ошлы Фэй. Дэррнка стояла, чуть наклонив голову. Скульптор словно нарочно изобразил ее в такой позе, точно знал, что у ног ее будут пресмыкаться маленькие людишки.
«Она стала великой, потому что была свободной».
Гриф поразился очевидности сделанного им вывода. На него снизошло нечто вроде озарения, и на миг шаари просто выключился из реальности. Так происходило нередко во время медитации при глубоком погружении в себя.
Вероятно, это и есть ответ на мучивший его вопрос. Глубоко запрятанное противоречие, вытесняемое догмами Учения Хэтар, не могло вечно остаться под спудом. Оно напоминало о себе, но его голос был неясен. Оттого и тревога.
Свобода.
Ошла Фэй трудилась на благо своего народа, и на ней не было ошейника раба.
Архонт Ихно, такой могучий и суровый, стоящий справа от нее, тоже не носил цепей. В его руке был меч свободного существа.
Каждый из этих каменных истуканов обладал правом выбора – делать или нет. Сражаться или расписаться в своем бессилии.
Фаннур вдруг четко увидел разницу между собой и своими братьями и… хозяевами.
Хозяева.
Забывая изначальный смысл слова, ты не устраняешь его. Шаари всегда рабы своих наставников и учителей. Архонт Глеш главный из них, но ведь есть и другие, они незримо присутствуют даже за спиной фоорхалов, даже тех, кто стал Совершенством.
«Шаари служит хозяевам», – говорит Учение Хэтар.
Чувствуя, как горит лицо, а в груди все сжимается, Фаннур с трудом удержал себя в руках.
Глеш чувствовал эти странности и ждал ответа.
– Я… уже говорил об этом, хозяин… – произнес Гриф, с трудом одолев себя. – Мы не вольны поступать по-своему.
– Хочешь сказать, ты сам не прочь выбирать, какие задания выполнять, а какие нет? – В журчащем голосе Архонта звучал явный сарказм.
– Нет.
– А что же?
– Шаари – раб.
– Шаари служит. В этом есть разница.
– Тот, кто служит, имеет право на выбор. Раб – нет.
Глеш покачал головой, словно разговаривал с ребенком, не по возрасту умным.
– Разве важны оттенки смысла?
– Простите, хозяин, но… – Фаннур подбирал слова, но какая-то сила внутри его противилась этой осторожности. Шаари чувствовал, что плотина может рухнуть.
Гриф стиснул кулаки. Он ощущал страх и отчаяние – чувства, давно, казалось, забытые.