Изгои. Роман о беглых олигархах
Шрифт:
Такой ответ пришелся ему по душе, и он на время оставил свои расспросы.
Феликс рассказал, что нужно лететь в Танзанию, оформлять все на месте. Это необходимая формальность, его юристы давно все подготовили, и дело осталось лишь за тем, чтобы поставить на договоре свою подпись. Он предложил мне лететь вместе с ним.
– Заодно, если не возражаешь, там можно отлично поохотиться на льва. Хоть какое-то развлечение после лондонской промозглости.
Конечно же, я согласился…
Мы вылетели из лондонского аэропорта Гэтуик ранним холодным и дождливым утром конца октября. «Возьми
Мы летели чартерным рейсом на самолете президентского типа, где вместо двух сотен пассажирских мест салон разделен на несколько помещений. Есть спальни, кают-компания, кухня. В общем, такой летающий отель. Бассейна только не хватает, зато есть душ.
В кают-компании мы с откровенным смаком завтракали белужьей икрой, запивая ее сицилийским шардонэ. Телохранители Феликса – двое близнецов – все время находились рядом с ним и поглядывали на меня с явным недоверием. Они ничего не пили, кроме диетической колы – напитка дегенератов и американцев. Вино было великолепным, и вообще нужно признать, что сицилийские вина, на мой взгляд, лучшие в мире, хотя на вкус и цвет, как говорится…
Вика время от времени выполняла роль официантки и тщательно делала вид, что мы незнакомы. Улучив момент, когда она отправилась за очередной бутылкой вина, я встал и тоже двинулся к выходу.
– Далеко собрался? – поинтересовался Феликс.
– Отлить, я ж не бездонная винная бочка, – отшутился я.
В кухне, отсеке, оборудованном холодильником, столиком и двухконфорочной электроплитой, никого не было. Зато на столике стояло блюдо с фруктово-ягодным ассорти. Недолго думая, я вытащил из кармана футляр с полонием и дважды нажал на кнопку дозатора. Почти невидимое облачко пыли осело на кусочки дыни, кумкват и громадные ягоды ежевики. Впиталось в нежное мясо арбуза, покрыло упругую мякоть папайи… Кто бы ни готовил эти фрукты, получается, что последний штрих пикантности в блюдо внес именно я. Приправил, так сказать.
Повернувшись, нос к носу столкнулся с Викой. Она глубокомысленно посмотрела на футляр в моей руке:
– Душегубствуешь?
– Я как раз хотел найти возможность предупредить тебя. Не ешь фрукты, дольше проживешь. В чем дело, Вика?
Она странно поглядела на меня. Чувствовалось, что появилась в ней какая-то напряженность. Черт возьми, вот так сюрприз!
Но она взяла себя в руки очень быстро. Послушно кивнула, мол, «не волнуйся, все будет в порядке».
В туалете я снял заглушку с детектора дыма и вкатил дозу полония в воздухозаборник. Для верности. Интересно, отравил я сам себя? К сожалению, быстро выяснить не получится.
В кухне никого не было, турбины самолета гудели ровно, и когда я шел по коридору, то на мгновение мне показалось, что в самолете, кроме меня, нет ни одной живой души.
В кают-компании все без изменений: близнецы дуют свою колу, Феликс треплется с кем-то по спутниковому телефону, а Вика листает журнальчик. Блюдо с фруктами она поставила прямо перед
– С облегчением, – Феликс закончил плеваться в телефонную трубку, – прошу садиться. Вот хотел спросить тебя, Павлуша. Можно?
– Валяй, – беззаботно ответил я, располагаясь в удобном кожаном кресле.
– Спасибо. Ты море любишь? – неожиданно спросил Феликс, и я, не чувствуя никакого подвоха, ответил, что, конечно, люблю. Кто ж его не любит? Мечтаю окунуться в Индийский океан, если представится такая возможность.
– Да конечно представится, делов-то, – задумчиво сказал Феликс и кивнул на блюдо с фруктами. – Чего не угощаешься?
– Не люблю я фрукты, у меня от них живот бурчит, – соврал я.
– Понятно. А я люблю ягоды. Вот думаю, что бы мне съесть. – Он повернул блюдо по часовой стрелке и взял нанизанную на зубочистку большую клубнику. Разинул рот, поднес руку, и…
– Нет! Не надо!
Вика… Она бросилась к Феликсу и выбила клубнику из его руки. Ягода ударилась в стекло иллюминатора и оставила на нем красный след.
Возникло не больно-то продолжительное молчание, во время которого лично я успел подумать лишь о том, что я все же очень несчастливый мужик. Придурок, который дважды наступил на те же грабли. И скорее всего (даже разумеется) очень плохой человек. Достойный того, чтобы со мною вот так поступали женщины. Хотя, оно конечно, хочется подсластить пилюлю самому себе, утешившись, мол, «бабы такие попадаются – подлые». Кого достоин, те и попадаются: подобное притягивает подобное. Все это слилось в единственный мысленный импульс. Сколько он длился? Секунду, не больше. А в следующее мгновение эти хрупкие с виду близнецы в очередной раз доказали закон жизни, гласящий, что внешность обманчива. Девка прямо-таки вылетела из-за своего столика и с потрясающей точностью ударила меня каблуком в висок. Убила бы, вложи она в удар чуть больше силы! Превратившись в бесполезный сноп, я осыпался на пол, а перед тем как сознание покинуло меня, увидел, что братец девки приготовил электрошокер. Он выстрелил, в мою плоть вонзились два оголенных контакта, и мой персональный экранчик, медленно и неохотно оборотившись в точку, потух.
Как долго я был без сознания? Возможно, несколько минут. Какая разница? Теперь уже все равно… Я валялся на полу, превращенный в тряпичную куклу, и сквозь дурман мне слышался насмешливый голос Феликса:
– Меня нельзя убить, придурок. Феликс значит «счастливый».
Придя в себя, я увидел, что дьявол со своей свитой стоят надо мной и совещаются. Речь у них шла о том, как бы побыстрее от меня избавиться. Высказывались разные прожекты, один другого неприятнее. Но то что всех (кроме, разумеется, меня) устроило, презентовала Вика:
– Давайте выбросим его за борт, и дело с концом, – с гадкой улыбочкой предложила она.
Тотчас один из близнецов (кажется, парень, я отличал их по каблукам – одеты они были совершенно одинаково, только обувь различалась) отправился в кабину к пилотам. Самолет начал снижаться.
– Летуны говорят, что хоть это и смертельный риск для двигателей, но они все же смогут опуститься до трехсот метров, тогда можно будет открыть люк багажного отделения и выбросить это дерьмо за борт.
– Сам ты дерьмо, – прохрипел я, – гомик вонючий. Я тебя дерьмом-то еще накормлю, можешь не сомневаться.