Изгони меня, или Дачная готика

Эта книга является вымыслом. Имена, организации, места и события являются плодом авторского воображения или используются в художественных целях. Любые совпадения с действительными событиями или личностями абсолютно случайны.

Мягкие сумерки приносят прохладу. Ветер, пробравшийся сквозь щели в закрытых ставнях, колеблет пламя свечи, и по стене скользит причудливая тень. Сидящий за столом старик вздрагивает, поднимает голову, оглядывается. Никого нет. По крайней мере, никого живого. Старик смотрит в раскрытую книгу, глаза скользят по строкам. В который раз уже? В сотый? В тысячный? Пламя свечи дрожит, корчится, а вслед за ним кривится на стене гротескная тень, напоминающая человеческий силуэт. Старик отталкивает книгу, вскакивает,

– Ave, Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus… 1

Еще раз. Еще раз. Снова и снова.

– Ave, Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta tu in mulieribus…

Дрожь утихает, дыхание старика становится размеренным. В пустой комнате раздается громкий голос:

– Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribusnunc et in hora mortis nostrae. Amen 2 .

Сердце стучит только один раз, замирает. Ну вот и все, думает старик, кто-то из них вернулся. Ожила одна из огненных теней, которые чудятся ему на стенах.

– Amen 3 , – повторяет голос.

Старик медленно поворачивается, руки сжимают тяжелый золотой крест на груди. На его месте за столом сидит светловолосый молодой человек. Одет он странно: у серого кафтана слишком широкие плечи, да и материал почему-то блестит, под кафтаном рубаха неестественно белого цвета. Старик никогда не видел такого белого цвета, пламя свечи делает его золотым. Неужели?… Старик падает на колени, еще крепче сжимает в ладонях крест. Неужели Господь услышал его? Неужели в награду за праведную жизнь ему явился Ангел Божий?…

– За праведную жизнь? – молодой человек фыркает. – Ты из-за праведной жизни заперся в монастыре с охраной в сотню человек? И как? Помогает? Мертвецы стали меньше беспокоить по ночам?

– Демон… – старик пятится, упирается спиной в стену.

– Демон? Я? – молодой человек с грохотом захлопывает книгу, ярко вспыхивают золотые буквы «Biblia» 4 . – Это я-то демон?

Он поднимается, ниже пояса он одет еще более странно: очень плотные синие брюки и необычная обувь, как будто сапоги обрезали у щиколоток. Старику уже не кажется, что в этом человеке есть божественный свет, теперь он видит в нем адское пламя. Словно бы в ответ его мыслям глаза молодого человека вспыхивают ярким синим светом.

– Это ты демон, Томас.

А вот и нет… Старик думал над этим, думал долго, и у него готов ответ.

– Демон не может произносить молитвы, – возражает старик.

Молодой человек смеется.

– У тебя будет масса времени, чтобы решить эту теологическую головоломку. Никто лучше демона не изловит демона. С сего дня ты будешь тем, кто отправляет зло обратно в преисподнюю. Срок службы твоей составит годы, непрожитые убитыми тобой. Срок службы твоей составит триста восемьдесят три тысячи восемьсот одиннадцать лет.

– Я никого не убивал… – хрипит старик.

– Не юродствуй, Томас.

– Кто ты? – шепчет старик. – Если ты не демон, то ты…

– Гермес Трисмегист, – молодой человек улыбается. – Трижды Великий.

Ночь. Тихо. Первые снежинки кружатся, медленно падают на еще теплую землю, тают и теряют всю свою очаровательную красоту. Светловолосый молодой человек, одетый слишком легко для ноябрьской московской погоды, морщится, когда его нога в странной черной обуви попадает в лужу. Он вздыхает, идет дальше, как будто бы невидимый заходит в неприметную дверь. Внутри темно, молодой человек почему-то стоит у самого входа, потом наклоняется и открывает люк в полу. Сначала тихо, а потом раздается громкое хриплое дыхание.

– Ты еще кто такой? – голос похож на скрежет, но еще можно различить, что это женский голос.

Наверное, когда-то он был даже приятным.

– Добрый вечер, Дарья Николаевна, – молодой человек наклоняется над люком. – Как ваше здоровье?

– Пошел вон! – раздается из ямы.

Молодой человек смеется, качает головой.

– Дарья Николаевна, Дарья Николаевна… Радовались бы, что всего лишь в яме сидите. В иные времена вас бы на костре сожгли за ваши-то подвиги.

– Да ты…

– Тихо! – приказывает молодой человек и поднимает руку. – Я пришел сказать, что в наказание за свершенное тобою зло ты сама станешь преследовать зло, покуда не искупишь свою вину. Срок службы твоей составит годы, непрожитые убитыми тобой. Срок службы твоей составит пять тысяч и четыре года. Но вы не расстраивайтесь, – тон молодого человека становится прежним, – это все только после вашей смерти, а умрете вы еще нескоро, Дарья Николаевна.

Он с грохотом захлопывает крышку люка. Из глубины ямы раздается отборная брань.

Где-то среди бескрайних российских лесов затерялся дачный кооператив «Сапфир»… Стоп. Почему это затерялся? И совсем даже не затерялся, потому что «Сапфир» сложно не заметить среди всяких там «Энергетиков», «Полянок» и пронумерованных «Химиков». Существовавший вот уже четвертый десяток лет «Сапфир» гордо нес свое яркое название и, несмотря на опасную близость к столице, категорически отказывался превращаться в какой-нибудь там разжиревший от кирпичных коттеджей поселок или, упаси господь, продаться под модный загородный клуб. Нет, не таким был «Сапфир» и не такими были его обитатели.

История «Сапфира» началась в далекие восьмидесятые годы двадцатого века. Именно в это время одноименный завод «Сапфир», выпускавший то ли резиновые изделия, то ли детали для тракторов, получил в пользование то ли от Гослесфонда, то ли от Госземфонда несколько гектаров земли. Гектары превратились в классические участки по шесть соток, которые путем долгих и нудных препирательств оказались разделены между руководством завода «Сапфир», заслуженными работниками завода «Сапфир» и не очень заслуженными, но обеспеченными работниками завода «Сапфир». В неровной лесной – а местами и болотистой почве – появились колышки, ознаменовавшие начало новой эпохи, и уже через несколько лет беззаботная жизнь пичуг, полевок и землероек навсегда осталась в прошлом. «Сапфир» рос как на дрожжах. Правдами и неправдами, с разными, но все равно стремительными скоростями каждый участок превращался в уникальное в своей неповторимости дачное королевство. Уродливые бытовки, хозблоки и времянки, вмещавшие несколько поколений сапфировцев за раз, становились свидетелями возведения дачных дворцов различных цветов и модификаций, а заодно и заборов, почему-то сделанных из одинаковых стальных реек, подозрительно похожих на те, которые то ли закупал, то ли производил завод «Сапфир». Темпы дачного строительства не отставали от ударных темпов садоводства. Саженцы кочевали от одного участка к другому, и не прошло и нескольких лет, как каждый дачник обзавелся обязательными кустами черной смородины и особым «сапфировским» сортом пионов, к слову, белых. Еще одним всенепременным атрибутом считалась теплица, она же служила признаком достатка и успеха: у более зажиточных каркас был железным, у менее обеспеченных и удачливых – деревянным, у тех же, кто находился внизу сапфировской социальной лестницы, был парник, собранный из согнутой арматуры, по странному совпадению активно применявшейся в одном из цехов все того же завода «Сапфир». Ну и, конечно, признаком хорошего тона считалось максимальное использование с таким трудом полученных шести соток. Оставить хоть один сантиметр без посадки полезных культур или цветов считалось верхом неприличия. Теплицы и парники с огурцами и помидорами, помянутые выше пионы, флоксы, гортензии, гладиолусы, ирисы, между которыми теснились анютины глазки, грядки с морковкой, никогда не вырастающей до приличных размеров свеклой, плантации клубники, картошка, окружающая яблони и сливы, кусты смородины по периметру и на отшибе несколько деревьев облепихи, всенепременно одно мужское и несколько женских! Восьмидесятые стали расцветом «Сапфира». В эти годы дачный кооператив не только приобрел свое неповторимое лицо, но и стал незыблемым авторитетом среди соседей. Да-да, то ли Госземфонд, то ли Гослесфонд был щедр не только к «Сапфиру», но и к другим градообразующим предприятиям области, так что соседями «Сапфира» оказались банальная до тошноты «Полянка», еще более банальная «Весна», не блещущий оригинальностью «Литейщик» и оригинальный, но странноватый «Белый медведь», основанный заводом криогенных технологий. Когда «Сапфир» и его соседи из бесконечной стройки превратились в уютные разноцветные дачи, встал вопрос о централизованном водоснабжении, и именно на территории «Сапфира» – несмотря на совершенно необоснованные поползновения «Белого медведя» – было решено возвести две высоченные водонапорные башни, которые снабжали водой для питья, мытья и полива всю дачную агломерацию.