Изгоняющий демонов

Гладкий Виталий

Черный паук, который укусил Шаррукина, был очень ядовит. Ашипу знал, что его яд в несколько раз сильнее яда гремучей змеи. Скорее всего, это была самка. Хорошо, что ашипу находился рядом, во дворце. Малейшее промедление в оказании помощи могло закончиться трагически. Черные пауки были настоящим бедствием для ашшуров, особенно во время спаривания. Они любили заползать в человеческое жилье, где находили подходящие места для охоты. Особенно страдали от их укусов беззаботные дети.

Тихий голос Кисир-Ашура постепенно крепчал и уже гремел, заполняя опочивальню Шаррукина:

– Мои руки наполнены зернами ячменя! Мои руки наполнены жаром, лихорадкой, ознобом, мои руки наполнены проклятиями, сглазом! Мои руки наполнены мучениями, страданиями, болезнью, болью, грехами, проступками, преступлениями, пороками! Мои руки наполнены физическими

и нравственными страданиями, чарами, приворотным зельем, колдовством и порчами. Подобно тому, как эти зерна сжигаются огнем, как сеятель не посеет их в поле, как они не прозябнут в бороздках и каналах, как они не врастут своими корнями в землю, как из них не поднимется никакой стебель, как они не увидят солнца, так пусть и порча не произрастет в сердце повелителя, ее корень не внедрится в его позвоночник, а стебель не пронзит его грудь! Пусть проклятие, порча, мучение, страдание, болезнь, боль, грех, проступок, преступление, порок и болезнь, которые таятся в его сердце, его плоти, его членах, сгорят, подобно этим семенам! В этот день да поглотит их пламенеющий Гирра [31] , да снимет он порчу, и да будет жить царь Шаррукин в полном здравии до скончания века!

31

Гирра, Гибил (аккад.) – в шумерской мифологии бог огня, сын бога грозы Ишкура и богини плодородия Шалы.

С этими словами лекарь бросил в жаровню две жмени ячменя, и над пылающими угольями поднялся легкий дымок. Осталось последнее – уничтожить в свою очередь огонь, который поглотил зерна ячменя, символизирующие чары. Таким образом, исчезнут всякие следы колдовства.

– Я, ашипу храма Ашшура, зажигаю уголья в жаровне и источаю избавление – я священный жрец Эа, посланец Мардука! Жаровню, которую я зажег, гашу, огонь, который развел, тушу, зерно, которое высыпал в огонь, измельчаю. Так же, как я погасил огонь, как измельчил зерно, которое рассыпал, пусть Син [32] , который освобождает богов и людей, распутает завязанный им узел. Да откроется для Шаррукина закрытое сердце его бога и богини! Да будут изглажены его прегрешения, да будут они отпущены ему, да будут они ему прощены!

32

Син – бог луны, он всегда стоит впереди солнца; поэтому у семитских народов начало дня считалось с заходом солнца. Уже в древние времена Син признавался отцом Шамаша и Иштар. Он не имел над собой никакого судьи, считался производителем богов, людей и всех живых существ. Жители Междуречья считали, что он приносит людям право, закон и справедливость.

Шаррукин, очнувшийся после окончания действия млечного сока, но все еще пребывающий в легком забытьи, начал обильно потеть. Оставив его под присмотром своего главного помощника, асу, которого звали Накиду, лекарь решительно направился в покои главного евнуха – раб-ша-реми. Сокращенно его звали Шума. Но в основном за глаза. Шума был чересчур влиятельным вельможей, чтобы относиться к нему запанибрата. Он осуществлял надзор над кицир-шаррути – личной дружиной царя, его гвардией.

Кицир-шаррути состояла из профессиональных воинов на казенном обеспечении. Находясь в прямом подчинении Шаррукину, большая часть гвардейцев зук-шепе была расквартирована в Дур-Шаррукине – в экал-машарти, столичных казармах, которые назывались «Дворцом смотров». Личная дружина царя располагала всеми родами войск: конницей (питхаллу) числом тысяча человек, пехотой (шепе) порядка десяти тысяч человек, а также колесницами – наркабту. Пехота подразделялась на лучников – наш-касти, копейщиков – наш-азмару, щитоносцев и пращников.

В кицир-шаррути входило еще более элитное подразделение – ша-курбути, воины которого сопровождали не только самого Шаррукина, но и его жен, а также наследников престола. Однако самыми приближенными к телу царя были ша-шепе – телохранители. Эти могучие воины выделялись из общей массы красивым и дорогим защитным облачением и своими боевыми качествами и навыками.

Они были обучены приемам рукопашного боя и взятия противника живьем. Им поручались самые сложные задачи. И главный евнух не просто надзирал за ша-шепе, а был непосредственным начальником телохранителей. Хитроумный интриган Шума, конечно же, не мог выпустить из рук столь действенный инструмент в придворных интригах. Но подчинялись они только указаниям царя.

Евнух пребывал в унынии. Ведь его высокое положение при дворе (в гораздо большей мере, чем благополучие Кисир-Ашура) напрямую зависело от повелителя ашшуров. У другого царя будут иные предпочтения и свои любимчики. Глянув на ашипу, евнух глухо спросил:

– Чем порадуешь?

– Увы… – Лекарь тяжело опустился на табурет.

После заклинаний он всегда чувствовал себя опустошенным. Ведь ему приходилось брать на себя часть страданий пациента. А уж в случае с Шаррукином он старался изо всех сил.

– Только не говори, что наш повелитель скоро может отправиться к Нергалу!

– Все там будем, – устало ответил ашипу. – Рано или поздно. Но нашего господина пока рано хоронить. Есть надежда…

Евнух кисло покривился, но промолчал. Он знал, что не все зависит от искусства лекаря, хотя Кисир-Ашур был лучшим из придворных ашипу. Если боги решат, что жизненный путь человека подошел к концу, то не помогут никакие лекарства и заклинания.

– Испей, – сказал Шума, указав глазами на высокий кувшин с узким горлом и красивый серебряный кубок. – Вино превосходное, из нагорий Биайнили [33] . Тебе нужно подкрепиться. Ты бледный, как льняное полотно.

33

Биайнили – древнее название Урарту – государства в юго-западной Азии, располагавшегося на территории Армянского нагорья.

Первый кубок лекарь выпил до дна, не почувствовав вкуса. И лишь когда пришла очередь второму кубку, Кисир-Ашур мысленно согласился с евнухом – вино было просто великолепным. Шума знал толк в винах…

Какое-то время оба молчали, углубившись в свои мысли. А затем лекарь, остро глянув на главного евнуха, поинтересовался:

– Постельничего успели допросить?

– Зачем? И так все ясно. Нельзя столь небрежно относиться к своим обязанностям. Ему доверили самую большую ценность, – жизнь царя – а он утопил это доверие в пальмовом вине. К слову, совершенно скверном, но крепком.

– Жаль…

– Почему? Каждый из нас в любой момент может сложить голову во славу нашей великой державы. У одних получается умереть со славой, ну а другие, как постельничий, оказываются мусором под ногами достойных людей, место которому на свалке. Увы, так ведется издревле.

– Я не об этом. Странность происшествия заключается в том, что сезон спаривания черных пауков, когда они норовят забраться в помещение, закончился. И как, каким образом этот паук попал в опочивальню нашего повелителя, большая загадка. Тебе ведь известно, настолько тщательно рабы следят за тем, чтобы ни одно насекомое не проникло в покои царя. А постельничий вообще обязан внимательнейшим образом осмотреть ложе и одеяла, а также целостность сетки, которой закрывается постель повелителя.

Шума прищурил глаза и ответил ашипу долгим взглядом. Он был очень умен, но язык всегда держал за зубами. Шума и Кисир-Ашур не были в дружеских отношениях, но ценили друг друга за высокий профессионализм и преданность царю, которому были обязаны своим возвышением.

Наконец евнух прервал длительное молчание хлопком в ладони. На зов прибежал раб, Шума отдал соответствующее распоряжение, и вскоре перед лекарем и хозяином стояла большая миска с акридами [34] , поджаренными на оливковом масле с чесноком, луком и соком сладкого лиму [35] . Это было любимое блюдо ашшуров. Крупными жареными акридами обычно закусывали вино, а также финиковое и гранатовое пиво.

34

Акриды – род съедобной саранчи.

35

Лиму (перс.) – лайм. Вид цитрусовых растений семейства Рутовые (Rutaceae), генетически схожих с лимоном.